Наиболее ярко борьба между правительством и повстанцами проявилась в осаде стратегически важной цитадели – Оренбурга. Выяснилось, что повстанческая армия «с стрелами и с копьями Оренбург взять не может». Некоторые казахи говорили: «Только бы-де нам Оренбург взять. А протчие места все противу нас стоять не могут и все нам подручны». Но весной 1774 года осада была снята после того, как к Оренбургу прибыло большое подразделение регулярной русской армии, с которым повстанцам было не справиться. Русский офицер, майор М. Ваганов, написал Нуралы, уверяя его в неизбежности русской победы над повстанцами, и потребовал, чтобы хан нашел и вернул 256 русских пленников, захваченных в ходе недавних казахских набегов. Нуралы в очередной раз посетовал на слабость своей власти и контроля над казахами
[491].
Нуралы не преувеличивал. Хотя и он сам, и большинство казахских султанов воздержались от антироссийских действий, многие казахи – и знать, и простые люди – действительно приняли участие в набегах на российское пограничье. Летом 1774 года, когда русские войска, расположенные вдоль Оренбургской укрепленной линии, получили приказ двинуться в Казанскую губернию, чтобы подавить последнюю попытку Пугачева снова разжечь восстание, казахи организовали более 240 набегов вдоль границы и захватили множество людей и скота
[492]. Самым выдающимся предводителем этих набегов был батыр Сырым (Срым).
Сырым
Батыр Сырым обратил на себя внимание российских властей как один из самых активных сторонников Пугачева. В июне 1775 года один из местных российских военачальников получил приказ преследовать Сырыма и его людей любой ценой и взять его в плен или убить на месте. К концу 1775 года восстание Пугачева окончилось, а сам Пугачев был казнен еще в начале года в Москве. Но Сырым остался на свободе и вновь объявился спустя восемь лет, возглавив восстание казахов против Нуралы-хана и его русских сторонников
[493].
Пугачевское восстание было жестоко подавлено. Но вместо того чтобы пересмотреть свою политику в регионе, российские власти сочли причиной этого восстания свою слабость, и логическим следствием стало усиление военного присутствия в регионе и ужесточение контроля над местными жителями. Давние жалобы казахов не нашли разрешения, а дальнейшее распространение русских крепостей привело к тому, что доступ к пастбищам стал важнейшей проблемой, требующей немедленного решения.
Власти раз за разом запрещали казахам использовать пастбища между Волгой и Яиком, освободившиеся после ухода калмыков. В 1782 году они наконец пошли на уступки, открыв казахам ограниченный доступ к пастбищам на западном берегу Яика. Примечательно, что власти называли теперь эту территорию внутренняя сторона и позволяли казахам переходить Яик, только если те получат разрешение от пограничного контроля и заплатят взнос за переход границы. Казахи реагировали на навязанную им границу империи так же, как и калмыки: земля и вода принадлежат небесам. Зачем же платить деньги?
К лету 1783 года недовольство казахов, как простых людей, так и знати, достигло нового предела. Нуралы-хана обвинили в том, что он российская марионетка и единственный, кто получает выгоду от российских правил и ограничений. Надеясь найти справедливость в столице, казахи написали Екатерине II и обвинили Нуралы в заговоре с яицкими казаками против собственного народа. Они объяснили, что хан тайно сообщил яицким казакам о казахах, переправившихся через Яик, и когда они были захвачены в плен, собрал выкуп с родственников этих пленников, а затем разделил его с казаками
[494].
Ситуацию усугубило природное бедствие, поразившее Степь зимой 1783 года. Мороз привел к огромным потерям среди казахского скота. Попытки казахов переправиться через Яик, чтобы спасти остатки своих стад, вновь встретили противодействие российских властей. Батыр Сырым и ряд других знатных казахов выплеснули свой гнев на яицких казаков, устроив против них множество карательных рейдов. Отчаявшись их остановить, Нуралы попросил прислать русские войска, чтобы помочь подавить восстание. Но к 1785 году восстало уже большинство казахов, и они ушли от Нуралы. Барон Осип Игельстром, новоназначенный симбирский и уфимский генерал-губернатор, пришел к выводу, что Нуралы больше не в силах контролировать ситуацию. Игельстром написал напрямую мятежным вельможам, пообещав забыть их враждебные действия против России, если они вернут пленников и принесут присягу
[495].
Летом 1785 года знатные казахи встретились, чтобы обсудить российское предложение. Они неохотно согласились прекратить набеги, но только взамен на разрешение использовать пастбища между Волгой и Яиком, недавно переименованным в реку Урал, чтобы стереть память о Пугачевском восстании и старинных казачьих вольностях. Кроме того, казахи потребовали прекращения нападений со стороны уральских казаков, а также смещения Нуралы. Игельстром, не готовый принять эти условия, написал в столицу и попросил инструкций, описав великую ненависть знатных казахов к Нуралы-хану.
Екатерина II лично прислала подробные директивы, предусматривавшие отмену ханского титула, разделение Младшего жуза на три части, каждую из которых возглавит избранный главный вельможа, и создание Пограничного суда. Кроме того, императрица сочла разумным найти лояльных мулл среди казанских татар, дать им денег и послать их к казахам, чтобы упрочить верность и миролюбие последних. Она была убеждена, что казахи вскоре превратятся в нерегулярные русские войска, будут жить в городах, которые еще предстоит построить, и привыкнут к цивилизации и торговле
[496].
Перемены в российской политике – переключение поддержки властей с хана на вельмож, разделение казахов, разрешение споров при помощи Пограничных судов и насаждение среди казахов цивилизации при помощи татарско-башкирского мусульманского духовенства – были частью последовательной политики Екатерины, применявшей идеи Просвещения, чтобы смирить «яростных» и цивилизовать «диких» подданных Российской империи. Хотя эту стратегию поощряла, развивала и одобряла сама Екатерина, она была приписана генерал-губернатору Игельстрому и стала со временем известна как «реформы Игельстрома».
За свою долгую службу в восточном и западном пограничье России Игельстром не раз трудился над внедрением просвещенных идей своей императрицы. При его назначении в Оренбург принимался во внимание его предыдущий, сравнительно успешный опыт в качестве первого губернатора Крыма. Его крымская политика в основе своей была такой же, как и в казахской степи: интегрировать мусульманское население в империю, слегка модифицировав российскую административную и юридическую систему. С этой целью Игельстром выявил различные группы местных жителей, заинтересованные в поддержке российской политики, и опирался на сотрудничество с ними. Особое внимание он уделял мусульманскому духовенству крымских татар и казахов и многих из них действительно смог привлечь на свою сторону
[497].
