Когда проклинают эгоизм, обычно подразумевают стратегию типа «вин-лосс». Когда говорят: «Он заботится только о себе», – видят продолжение фразы: «…и наносит ущерб окружающим». Но из первой половины фразы вторая никак не следует, ни логически, ни практически. Следует нечто, обратное ей.
Максимизировать свое благо лучше, выбирая стратегии типа «вин-вин».
Нанося ущерб, вы наживаете врагов, портите репутацию, встаете под лишний риск, усиливаете сопротивление среды. Говоря языком экономистов, невозможно множить экстерналии без интериоризации хотя бы части созданных внешних издержек. Говоря по-простому, вам, скорее всего, прилетит ответка. Стратегии, чреватые вероятной ответкой, – плохие стратегии для разумного эгоиста. Он будет играть их только в крайнем случае. Да, можно грабить прохожих, нет априорных правил, запрещающих это поведение с вероятностью 100 %. Но практически в нашей цивилизации оно будет запрещено с вероятностью, настолько приближенной к 100 %, что общество почти не ощутит этой разницы. Если это единственный способ не умереть с голоду – нет вопросов, идем грабить. Для деонтологической этики Канта здесь тоже все ясно – ложимся, умираем с голоду. Но кем надо быть, если для тебя это единственный способ? Много ли наберется таких людей?
Я сказал «разумный эгоист». Почти на любую модель типа «вин-лосс» он найдет более предпочтительную ей «вин-вин». Более предпочтительную себе, но и миру тоже. Если тебе нужен миллион денежных единиц, лучший способ прийти к нему в развитых странах – предложить рынку нечто, полезность чего оценят в миллион. Нужен миллиард – предложи на миллиард. В формуле «вин-вин» как бы прямая пропорциональность.
Чем больший ты эгоист, тем больше пользы ты принесешь людям.
Это важная характеристика мироздания. Без нее общество было бы невозможно.
Если бы стратегии типа «вин-лосс» обладали статистическим преимуществом перед типом «вин-вин», все уже кончилось бы.
Не нужно моделировать сценарии, искать примеры. Все дано в определении. Если наилучшей адаптивностью обладают стратегии, разрушающие совокупное благо, довольно скоро его не станет. Если бы паразиты и преступники были успешнее в трансляции своих генов, мемов, поведенческих норм, чем творцы и честные дельцы, они заполонили бы популяцию, и на этом все кончилось бы, занавес. Примерно так представляют мир пессимисты-моралисты: «мир лежит во грехе», «зло торжествует» и т. д. Будь это так, они уже не выжили бы. Даже еще хуже. Мир не развился бы до состояния, при котором возможен такой хрупкий предмет культурной роскоши, как моралист-пессимист.
Мелькнул термин «экстерналии». Что это? Издержки действий субъекта, перелагаемые на внешнюю среду. Например, воришка минусует внешний баланс на ценность украденного, а маньяк-убийца, чтобы извлечь какую-то свою полезность, минусует вовне намного больше, чем получает сам. Если можно безнаказанно множить экстерналии, превосходящие извлекаемую тобой ценность, это означает конец мира. С каждой итерацией общий баланс будет сокращаться. Непонятно даже, как при таких условиях мог накопиться какой-то социальный баланс. Но общество существует и хотя бы этим опровергает теории победоносного зла. Как ни тяжело это признать многим моралистам, в среднем добро побеждает.
Обычно, когда ругают «эгоизм», лучшим объектом критики была бы какая-то сильная глупость: представьте человека, который из тысяч способов извлечь деньги выбрал многоразовый грабеж случайных прохожих. Это плохой способ, опасный. На одного, кто таким способом сделал капитал, – множество севших в тюрьму, убитых, искалеченных. Несмотря на это, человек выбирает такой путь. Принято говорить, что он «думает только о себе, не думает о людях». Да, он плохой альтруист, о жертвах точно не заботится. Но я добавил бы, что он не заботится и о себе. Значит, он плохой эгоист, у него низкий балл по шкале эгоизма. Высокий балл у него по шкале идиотизма.
Хорошая доза альтруизма блокирует поведение такого типа. Если тебя с детства учат любить или хотя бы уважать-ценить людей, то это фактор, мешающий карьере серийного налетчика. Но, полагаю, хорошая доза эгоизма тоже справилась бы с этой задачей.
Дихотомия «альтруизм – эгоизм» станет осмысленной, если заменить оба слова и получить что-то вроде «коллективизм – индивидуализм». Обе стратегии будут разновидностью эгоизма. Да, это спор о терминах. Но так точнее.
Какой из двух типов эгоизма предпочтительнее? Сразу уточним – для кого? Возможны два ответа: а) для носителя стратегии, б) для общества, состоящего из носителей стратегий данного типа.
Полагаю, нет верного ответа на все времена. Со временем очень многое изменяется. Видимо, есть корреляция: если по пункту А мы получаем некий ответ, скорее всего, тот же ответ мы получим по пункту Б. Иначе мы получим противоречие, что стратегия, лучше своей альтернативы адаптирующая части целого, хуже нее адаптирует само целое.
Пока у меня нет ресурса, чтобы изучать это как надо – долго, не торопясь, на стыке социологии, истории, математики. Ограничусь гипотезой. Групповой эгоизм, он же коллективизм, выгодно отличен тем, что защищает от рисков, и невыгоден тем, что подавляет личность, ухудшает отбор и создает ситуации, при которых, как писал Ницше, впору защищать сильных от слабых. Вопрос, какие издержки хуже, зависит от того, какие мы имеем риски. Если они частые и предельные – и в худшем случае можно легко не выжить, – групповой эгоизм работает лучше. Для того чтобы выиграть, необходимо как минимум в худший момент игры остаться в игре, как сказал бы Нассим Талеб.
Говоря языком модели, при схожем математическом ожидании блага индивидуализм и коллективизм имеют разную дисперсию вариантов.
Индивидуалист, строящий жизнь как одиночное плавание, имеет дело с большей волатильностью будущего. Коллективист более защищен. Какие-то варианты его успешности будут блокированы общиной, с каких-то заставят делиться, но в худшем варианте – свои поддержат, будь они семья, клан, гильдия или всеобщий собес.
Теперь сравним времена и страны, особенно времена. У наших предков риски были вероятнее и выше. Худший сценарий зачастую означал медленную голодную смерть или быструю – от людей, зверей, природы. Тебя легко могли искалечить, отнять имущество, обратить в рабство. Со всем богатством таких вариантов приходилось считаться, и в жестоком мире групповой эгоизм спасал. Если мир – это война, на войне одиночка не выживает. Выживают какой-то «братвой». Выживание братвой означает, что иногда приходится отдавать жизнь за общее – но таковы издержки этой стратегии в моменте, в целом она лучше сохраняет жизнь.
По мере того как предельные риски покидают повседневность, частный эгоизм становится предпочтительнее.
Как бы ни было плохо, в таком мире ты выживешь и один. А когда будет хорошо, у тебя окажется больше степеней свободы и автономии, в итоге больше хорошего. Это первый фактор, играющий за индивидуализм.
Второй фактор (консерваторы будут спорить, но они ошибаются) – со временем человечество умнеет. Люди лучше анализируют, считают, видят варианты и берут ответственность на себя. Выше был пример с уличным грабителем.
