Устроим мысленный социальный эксперимент. У человека есть набор правил. Кому помогать, кому мешать, как делиться ресурсами и информацией. Теперь представим, что его правила стали правилами для всех. Все общество живет так, как он: так же делится, так же распределяет издержки и т. д. Может ли это общество быть устойчивым или, мысленно возникнув, оно сразу же мысленно устремится к краху?
Что на макроуровне, то и в частной жизни.
Выбери любые ценности, но мерь себя и окружающих одинаковой мерой. Сразу видно, какие установки лишние.
Например, если лох зазевается, надо украсть у него деньги, чем больше – тем лучше. Рано или поздно зазевается кто угодно. Или встретит того, кому все равно. Не расстраиваться, не желать восстановления статус-кво и мести, не апеллировать при возможности за помощью к третьей силе? «У вас, кажется, отобрали бизнес. Может, помочь?» – «Ну что вы, не беспокойтесь. Так мне, лоху, и надо».
Отсюда видно, что такое хорошо и что плохо. Но иногда требуется уточнение. Один человек занимает деньги и не возвращает в срок, не напомнить – не вернет вообще. Насколько он плохой в плане этики? Другой человек опаздывает на встречи. Третий – во время болезни жены (родителя, ребенка, друга) выходит в аптеку, но уходит по своим делам. Это уже плохие люди? Пока что информации мало для суждения. Нужно знать, как они выглядят в целом.
Допустим, что человек, забывающий вернуть деньги, одалживает всем без разбора. В половине случаев без отдачи. Зачастую всех кормит, поит и развлекает за свой счет. В таком случае все этично. Просто «широкая душа», даже слишком, можно и сузить. Кто-то не любит халявное угощение, ценит точность по срокам и обязательствам, сам крайне точен и щепетилен. Он тоже этичен, но эти двое вряд ли будут довольны друг другом. Это конфликт двух этик, а не хорошего человека с плохим. А вот если забывающий вернуть деньги (и способный не вернуть) глух к встречным просьбам, скуп и мелочен, то увы. Это уже плохой человек. Он позволяет себе то, что не позволяет другим.
Опаздывающий на встречи обладает скверной привычкой. Но в плане этики претензия к нему возникает, если он запрещает это делать другим. А если вы опоздали к нему на час и он терпеливо ждал без претензий – какие к нему вопросы? С точки зрения этики – никаких. А насчет привычки – может быть, она плохая, но мы сейчас не о ней. Даже бросивший в одиночестве больного близкого человека не совершил этим ничего плохого. Плохое будет по совокупности обстоятельств. Просит ли он сам о помощи? Обижается ли, если помощь не приходит? Если это спартанец, которому проще умереть, чем попросить, значит, спартанец. Не все поймут, как с таким жить, но морально это не плохой человек, только своеобразный, на любителя. Плохим станет, когда потребует чью-то бескорыстную помощь.
Бывают люди, не совпадающие с вами в культурной норме. Это одно. С ними, вероятно, можно договориться. Путем взаимных уступок, на нейтральной почве, по теореме Коуза. Даже если не получилось договориться, можно уважать.
А бывает то, что вне этики. Это не другие нормы, а носители разных норм на разные случаи, по ситуации. Если моего сына побили в школе, куда смотрят учителя и полиция? Если мой сын кого-то побил – сын молодец, растет мужиком. Речь вот о таком. При этом этика может быть разной. Например, исключающей школьные драки, тогда сын виновен, если он кого-то побил. Можно допускать драки, как в традиционной культуре, – тогда мой сын должен защищать себя сам, без взрослых, и тот, кто его побил, всего лишь успешнее растет мужиком.
Если происходит то, что не нравится, важный вопрос: там отсутствие этики или иная культура? У большинства людей, осужденных по уголовным статьям, как правило, отсутствие этики (хотя бывают исключения). Потому что нельзя представить цивилизацию, где воровство было бы всеобщей нормой. Также нельзя назвать всеобщей нормой изнасилование, хулиганство, мошенничество и т. д. Если этим займутся все, такое общество будет невозможно. Когда преступник себе нравится, он расщепляет нормы. Им у нас воровать нельзя, но нам у них можно.
При этом большинство дремучих религиозных фанатиков – всего лишь другая культура. Общество, состоящее сугубо из уголовников, невозможно, а из фанатиков – вполне, веками у них получалось. Практически, кстати, что-то выйдет и из преступников, если высадить их на новые земли, только их и больше никого. Но заключенным придется сменить модель. Авторитетные воры станут авторитетными феодалами и… начнут вешать за воровство. Слово «вор» из почетного перейдет в ругательное. Все станет на те же места, что и у обычных людей.
Мне не нравится традиционное общество, так сложилось. Но если судить по критерию Канта, это этичное общество. Там нет двойной морали – значит, этичное. По крайней мере, когда касается внутренних дел, между своими. К чужакам – мораль резко другая. Но «альтруисты» никогда не распространяют свой альтруизм на чужих. Они могут его распространить на очень широкую группу, например нацию, расу, класс, человечество, все живое. Но идейные противники в эту группу, скорее всего, не войдут.
Если нам мало традиционного общества, стоит поискать дальше. Пройдя фильтр категорического императива, общество может не пройти другие фильтры на пути к лучшему варианту.
Глава 22
Начнем с пользы
Хотели как лучше, получилось как всегда. – Защита от дурака. – Допустим, можно украсть. – Мораль откуда не ждали. – Зоофилы в законе.
Отсутствие двойных стандартов обеспечивает лишь самосохранение общества. Лучшая модель помимо сохранения обеспечивала бы еще и развитие. Что можно добавить к правилам?
Вспомним про деонтологов и консеквенциалистов. Честный дикарь, блюдя свои правила и табу, ведет себя как деонтолог. Но если мы хотим прироста благ, нам нужна консеквенциалистская добавка к императиву.
К консеквенциализму много претензий, есть и вполне разумная – у него не всегда получается сделать так, как он собирается. Решили, что «цель оправдывает средства», и начали что-то делать. На выходе «хотели как лучше, а получилось как всегда». Но эта претензия не столько к консеквенциализму как таковому, сколько к фракции идиотизма внутри него. Такая фракция, как правило, есть в любой большой партии.
Если хорошую цель начать осуществлять очень плохими средствами, то последствия плохих средств вы наверняка ощутите, а до изначальной цели вряд ли уже дойдете, у средств появится своя гравитация, и вас в итоге притянет к ним. Например, мы хотим спасти человечество, сперва нужен начальный капитал, мы решили убивать плохих богатых людей и забирать их деньги. Если не погибнем в процессе, то создадим успешную преступную группировку, и дальнейшее будет происходить с ней по законам преступных группировок. Революционные движения зачастую приплывают в эту пиратскую гавань, если не тонут по дороге и не виснут на рее.
Умный консеквенциалист это знает. Желая, чтобы его дети росли достойно, он не будет собирать на это средства каким угодно путем. Если в процессе унижаться или множить издержки окружающих, это создает свою гравитацию, и дети хочешь не хочешь притянутся не туда. «Мой папа – святой человек, пошел в иуды, чтобы я получил образование». Так не говорят, и так не бывает.
