Знание своего кода будет нашим предельным знанием, поскольку оно отменяет необходимость дальнейшего роста знания.
Всё, мы больше не зависим от среды, нам от нее ничего не надо – нечего и познавать. Разве что вопросы, связанные с надежной изоляцией нашей кайфовни от очень больших рисков в очень короткой перспективе. Что будет хотя бы через миллион лет, под героином не интересно.
Это удар в главные ворота, возможен еще обходной маневр – виртуальная реальность. В этой все счастливы быть не могут, вопрос упирается в сам характер необходимых к тому ресурсов. Все не могут быть умнее и красивее среднего, например. В виртуале – могут. И задача также чисто техническая. Думаю, процесс пойдет по обоим направлениям. И это вам не старый добрый этиловый спирт – спиться дано не всем, а здесь, как писали классики, воистину «никто не уйдет обиженным»[4].
Это объясняло бы парадокс Ферми. Почему во Вселенной, где миллиарды звезд, никто еще с нами не познакомился? Мы такие дети, что с нами нельзя общаться? Но разум универсален. Например, если инопланетяне существуют, у нас с ними похожая математика. Миллионы лет эволюции не создают какой-то сверхразум, для которого мы амебы.
Может быть, мы одни разумные существа во Вселенной? Но миллиарды звезд только в этой Галактике и миллиарды лет на бросание игрального кубика эволюции, и мы одни? Трудно поверить в такую уникальность. Триллионы раз кидался кубик, а выпало только здесь.
Приводят только две версии: либо мы неинтересные, либо мы одни. Возможна третья – они вышли на свое предельное знание, после чего гипербола, по которой оно росло, надломилась. Им не до нас. Все, что им надо от мира, дает их грязная лужа или даже ее отсутствие. Можно сказать, их цивилизации коллапсировали в черную дыру предельного знания. И как там живется, мы тоже скоро узнаем.
Я употребил сильное выражение – «конец света». Но, конечно, это не погибель. Это конец известного типа Большой истории, как она шла не только сотни тысяч лет с человеком, но и миллионы лет до него. Что до знаний, там ничего особо не сгинет, лишь замедлится вплоть до остановки. Можно назвать это глобальный когнитивный коллапс.
Главное, что это не больно, даже наоборот. Будь это больно, оно не имело бы шансов.
Как вариант – все уже наступило, и мы сейчас живем в симуляции. В парке развлечений, хотя местами развлечение так себе, или на испытательном полигоне, хотя откуда там испытатели? Про это есть известная статья Ника Бострома «Доказательство симуляции», кому интересно – там этот вариант рассмотрен, и многим кажется, что почти доказан.
Аксиология:
Что нам надо?
Глава 4
Счастье – это число
В защиту бездуховности. – Осторожнее с соцопросом. – Разрешите все проспать. – Валюта счастья. – Стоит ли жить дальше?
Коротко повторим. Когда мы спрашиваем, что хотим, имеется в виду – что хочет психика. А психика хочет пребывать в состояниях, в самоописании трактуемых ею как «счастье», «отсутствие страданий» и т. д. И ничего другого она толком хотеть не умеет. Обычно все альтернативные варианты – это то же самое плюс немного самообмана.
Вот конкретный пример. Со мной спорит верующий человек, настроенный крайне духовно, а также склонный к мистике, конспирологии, русской идее и прочему, что часто входит в этот пакет. Для него то, что я говорю, описывается такими ругательствами (в его картине мира), как «материализм», «гедонизм», «эгоизм». Он говорит, что человек рожден для чего-то большего. Дальше следует то, что кажется ему большим, – «спасение души» (продуктивная метафора, но не модель окружающего мира), «выполнение предназначения» (я согласен, но лишь уточняю, в чем оно состоит), «благо общества» (об этом будет подробнее в разделе этики).
Оппонент говорит, но что происходит реально в его мозгу? Когда он, например, склоняется к идее о существовании Бога и ищет для нее какие-то аргументы? Логические основания для этой версии слабые, эмпирических подтверждений нет. Если судить только отсюда, ее не придерживались бы. Реальные основания, чтобы занять эту позицию, как правило, – состояние нейронных связей головного мозга, генерирующее приятные ощущения. Или, может быть, уменьшающее страдания. Сначала это ловится, принимается, а потом, задним числом, ищется то, что могло бы послужить аргументацией. Это упрощенное описание, но все же лучшее понимание собеседника, чем у него самого (чуть менее попсово это рассмотрено в моей книге «Философия без дураков»).
Как ни странно, в данном споре из идеальных оснований действую я. Из «любви к истине», но я выразился бы менее пафосно – из корректности процедур познания. Конечно, меня тоже волнует только одно, мое поведение оптимизировано по тому же критерию, что и у оппонента, – состояние нейронных связей головного мозга. Больше ни его, ни меня всерьез ничто не волнует, чтобы мы ни говорили при этом. А различие позиций обусловлено тем, что у меня (так уж вышло, я специально не старался) одним жестким фильтром больше: мышление более придирчиво к моделям, которые может принять как описание мира. Даже если бы я захотел вернуться к невинности более «духовного» собеседника, из этого ничего не вышло бы. Я имею те необратимости, что уже случились.
Итак, «счастье». Труднее работать с тем, что нельзя измерить. Хороший совет: по возможности всегда измеряйте. Но как измерить счастье? Спросить людей?
Если хотите узнать, насколько люди счастливы, не верьте им на слово.
Это тот тип соцопроса, где врут поневоле. Даже если хотят быть честными, этого мало. Слишком много факторов против нас. Главное, что нет единицы измерения. Сравните, что нам даст обычный термометр и соцопрос «тепло ли вам, люди?». В Африке плюс пятнадцать градусов по Цельсию сочтут холодом, за полярным кругом плюс пять сочтут теплом, а мы – честно обрабатывая честные ответы – так и запишем. А со счастьем будет еще хуже. Хотя все станут стараться.
Нужна единица измерения, независимая от того, что понимают под счастьем в конкретной культуре, что понимает под ним конкретная психика, насколько человек хочет выглядеть по-другому, чем он есть, какие у него измерительные шкалы и т. д.
Давайте, раз уж ищем объективности, перейдем на иной язык. Будем говорить про положительную и отрицательную полезность временных отрезков.
В поисках точки отсчета я бы предложил исходить из страдания… то есть из «отрицательной полезности временных отрезков».
Представим человека со средним доходом и средней для данного общества личной ценностью денег. Есть в жизни такие минуты (а также часы, дни и, возможно, годы), которые он не хотел бы прожить. «Пусть это проживет мой двойник». А меня не будет. Я буду спать без сновидений все это время. Потом я вернусь в себя, двойник передаст минимум знаний и воспоминаний из пережитого, которые пригодятся, и мое сознание продолжит путешествие по жизни в машине моего тела. Простейшие примеры: неприятная ссора, тяжелая болезнь, ненавистная работа, тюремное заключение. А если кого-то радуют ссоры и нравится сидеть в тюрьме? Может быть, не будем спорить о вкусах. Теперь представьте, что страдания можно избежать, если заплатить. Параметры персонажа мы назвали: средний доход, средняя ценность денег. А теперь главный вопрос – сколько? Сколько он готов выложить, чтобы не жить какое-то время?
