— Нет мёда… — прошелестела губами, будучи в неясном восхищении Петенькой.
— Молчи женщина! Можно кивнуть или головой отрицательно покачать! Горло же болит! — искренне возмутился он, — С сахаром тоже можно, главное, чтобы сок дала. — строго сказал Пётр, продолжив свой путь уже к раковине.
Я пошла за ним не сразу, меня терзали два чувства одновременно. Восхищение его хамской, но настоящей заботой, когда он на свои последние копейки купил мне редьку, и возмущение оттого, что женщиной называет.
— Мне до женщины ещё лет сорок… Я даже маму женщиной не называю… — возмутилась вслух, как только догнала Петеньку, но с сомнением, что мой шёпот смог передать все краски негодования.
— Вот те раз! — фыркнул Петенька, хватаясь за нож, — Женщина звучит гордо, как и мужчина! На девочку ты уже не тянешь, — резонно заметил он, — Да и явно не девушка и опять болтаешь. Горло же разболится. — сделал выводы, оглядев меня с ног до головы.
От его вполне обычного взгляда стало не по себе. Поэтому, пожав плечами, я принялась разбирать пакет с продуктами. Ставить при Петеньке яйца в тёплое место на решётку радиатора не стала, даже из упаковки разложила по ячейкам в двери холодильника. Украдкой наблюдая, как Петенька готовит для меня лекарство, чёткими движениями отсекая ненужные части редьки. Видимо, до того обнищал, что постоянно одной редькой и лечится.
— Сахар где? Тут пусто. — неДоравшан потряс сахарницей перед моим носом так, словно у меня проблемы не только с голосом, но и автоматически со зрением.
Указала пальцем на шкафчик, опасаясь, что он ещё раз назовёт меня женщиной за мой разговор.
— Вот! А ты быстро учишься. — похвалил меня и хохотнул довольно.
Очень уж забавно, мило, вызывая у меня идиотский приступ умиления. Он быстро нашёл сахар и вернулся к своему делу, а я стояла у раскрытого холодильника и пялилась на его подтянутый зад.
Долго.
Пока не сработало оповещение, что холодильник не закрыт, а оно было настроено минут на десять, кажется. Даже если вычесть две минуты моей возни с раскладыванием продуктов, выходило прилично.
Слишком для такой наглой и бессовестной пятой точки, даже несмотря на заботу.
— Ты кофе сварить хотела. — нашёл мне занятие Петенька, продолжая какие-то манипуляции с лекарственной редькой.
Хотела что-то ответить, но поняла, что голос окончательно потерян. Теперь я не могла издать даже сиплого шёпота. И смысл поить Петеньку сраным кофе? Всё равно умничать перед ним, как папа голоса нет, а смеяться про себя не факт, что получится.
Сварила кофе на двоих.
Обычный, классическая арабика и никаких странных добавок.
Когда кофе у меня был готов, и я разлила его по чашкам, у Петеньки было готово лекарство.
Почти готово.
— Вот, тут пусть стоит до вечера, часов десять надо, потом пить по ложечке каждые пятнадцать минут. — пояснил он, тут же добавив; — А сейчас лучше врача вызвать, хотя праздники… Лекарства, то есть у тебя? От горла что-то?
Я только и делала что кивала, как болванчик, попивая свой кофе. В принципе мой внезапный недуг не приносил мне никакого дискомфорта. Горло не болело, если я не пыталась говорить.
— Ладно, пойду я, а то работы много. Кофе заберу, кружку вечером верну, когда проведать зайду. Сегодня уже шуметь не буду, ты ноги погрей с горчицей и под одеяло лезь, пропотей. — подмигнув своим красивым серым глазом, Петенька удалился, прихватив свои вещички и мою кружку с кофе.
В смысле зайдёт? Он что каждый день заходить будет? — в тихой панике думала я, ища на полном серьёзе в холодильнике горчицу.
Ноги греть собралась, поверив, что реально больна.
Глава четвёртая
Не стала пренебрегать чудесными минутами тишины и воспользовалась советом Петеньки.
Частично.
Вовремя пресекла свои попытки найти горчицу. Дошла до спальни и просто забралась под одеяло, моментально уснув. Таким сладким сон ещё не был, не хотелось отрывать голову от мягкой подушки. Но разбудил меня голод. Завтракать привычки не имела, двух кружек кофе маловато, а потому и поспать вдоволь не вышло. Это просто невозможно, когда в животе урчит.
Пришлось встать, но два часика доброго сна мне всё же были на руку.
Проходя мимо гостиной, я отметила, что радиаторные решётки есть не только на кухне. А Петенька дальше неё и не ходит, и не пройдёт.
Враг!
И плевать мне на его сексуальное полотенце и заботливую редьку…
Тушканчиком метнулась от холодильника до гостиной с будущим орудием мести. Разложив весь десяток коричневых яиц в тёплое местечко, подумала и о своём завтраке.
Долго не выбирала, заказала пиццу через приложение, потому что проверка голоса показала его минимальное присутствие. Двухчасовой сон голос вернул, но громкость была по-прежнему минимальной.
В ожидании доставки я уютненько устроилась на диване с телефоном. Пролистывала посты в социальных сетях с безумными праздничными фотографиями и видеороликами, пока тишину не нарушил жуткий грохот сверху.
Я подскочила на диване, сердце заколотилось в страхе быстрей. Вот не было бы такой реакции, если бы это был знакомый звук отбойного молотка или чем он там стены крошит. Но звук был совершенно другой и какой-то недобрый, да и последующая тишина нагнетала.
Недолго я боролась со своей совестью, уже через минуту названивала в дверь сто одиннадцатой квартиры.
Мысли были одна хуже другой.
А вдруг его там завалило недокрошенной с утра стеной?
Или он упал со стремянки, пробил голову, а того хуже ещё что-то сломал?
Хотя, почему перелом хуже пробоины в голове?
Над последним вопросом я задумалась, задержав палец на кнопке звонка.
Дверь открылась внезапно, и я завизжала как ненормальная. Вся Петина голова и лицо, всё было залито алой кровью. А я ещё с детства знала, что алая кровь — это хана! Несчастный почти труп! Петенька что-то говорил, но я не слышала из-за собственного визга пока он на меня не рявкнул.
— Да не ори ты! Это краска. — добавил зло, утираясь какой-то тряпкой.
— К-к-краска?! — голос вернулся после такого-то стресса, но я стала заикаться.
Трясло меня сильно, возможно, поэтому слова не находили выхода сразу.
— Да. На стремянке банки стояли, запнулся о шнур и вот. Проходи, отмыться поможешь. Голос смотрю вернулся. — довольно лыбясь заметил Петенька, а я поёжилась от непроходящего ужаса.
Зубы, губы, весь его рот тоже были алые, словно внутренние органы повредил.
— А-а-ага. — подтвердила я принюхиваясь.
Краска была непонятная, текстура густая словно масляная оттого и на кровь так была похожа, но запаха не имела совершенно. Сырым бетоном разве, но я сомневалась, что это от неё.
