— Туда проходи. — Петенька указал мне на дверной проём ванной комнаты, двери ещё не было.
В квартире в принципе ещё ничего не было кроме готовой ванной комнаты и то без двери.
— Чем помогать? — собравшись, смогла задать вопрос без заикания.
— Душ подержи над головой. — в руку Пётр вручил мне лейку, настроив воду склонился над ванной, стянув перепачканную краской футболку.
Сглотнула слюну.
Такой он. Неплохой. Плечи широкие, спортивный, мышцы красивые, но не шкаф как Викин Бычок и уж тем более не Светкин Мамонт. Обычный мужик! Такой эффект наверняка был достигнут не в спортзале, а как побочка тяжёлого физического труда.
— На голову лей! — рявкнул Петенька.
Пока я любовалась его спиной, что действовала на меня успокаивающее, руку с душем неосознанно отвела в сторону.
— Лью! — исправилась, наводя струи воды уже на мыльную Петину голову.
— На задницу мою снова пялишься? — хохоча, спросил Петенька.
— Нет. Задницу я уже утром разглядела. — не стала отрицать, а зачем?
Петенька-то поди этого не ожидал, подавился чего-то, закашлялся. Не упустила шанса отлупить его, от души три раза хлопнула ладонью в районе лопаток, любуясь красным отпечатком. Вроде как откашляться помогала, но от души его побила, стиснув зубы, пока он не рявкнул на меня;
— Да не лупи ты! Откашлялся я. А что тогда? — уточнил он хриплым голосом, забыв про своё занятие, вода просто лилась ему на затылок.
— Кафель красивый. Это же не ромбы, как это называется? Шестигранник? — ну кафель и правда был красивый и названия я не знала, а скажи я Петеньке про спину, зазнался бы ещё.
— Стрела. — хмуро заметил Пётр, — Не отвлекайся! — строго велел и принялся дальше отмывать свою красочную голову.
А я продолжила любоваться его спиной, украшенной отпечатками моей ладони. Хоть какая-то месть состоялась.
Ура!
Как только Петенька более или менее отмылся, суша волосы салатовым полотенцем, спросил;
— А чего пришла? — строго так, ещё и нахмурился при этом.
Вот не вызвала у меня его строгость и хмурость никакого желания признаваться в том, что я за него переживала. Других же веских причин притащиться в логово этого мучителя с отбойником не было. Снова включила дурочку.
— А я? Так это, хотела уточнить, как эту редьку пить? Забыла просто. — в конце своего вранья похихикала, как идиотка.
Самое странное что у Петеньки от этого смеха лицо стало нормальным, он хмуриться перестал. Видимо, идиотки в его вкусе, а хмурился он, узрев в моём мозгу интеллект…
— Рано её пить, она неготовая. Ещё часов семь нужно, потом по чайной ложке каждые пятнадцать минут. Пошли, я тебе на бумажке напишу.
— Угу.
Я шла за ним, осторожно ступая по бетонному полу, чтобы не стать как Петенька жертвой краски или других строительных материалов. Да уж. Ремонт тут только начался и явно не на один месяц затянется.
Мы прошли в одну из комнат и мне стало ясно, почему я вынуждена слушать жуткий грохот отбойного молотка. Пётр медленно, но, верно, убирал стену отделяющую кухню от гостиной.
Возле уцелевшей стены стоял самодельный стол из вёдер с грунтовкой и куска фанеры. Вся эта прелесть была прикрыта пыльной тряпкой, туда и направился Петенька. Осторожно свернув ткань, он нашёл на заставленном столе строительный карандаш и какую-то бумажку, кажется, чек от шпателя. На этом чеке и стал царапать мне время начала и порядок приёма лекарства.
Я, наблюдавшая за этим, чуть вслух не сказала, что пишет он как курица лапой. Да что там! Я чуть не ляпнула, что намучилась, когда подделывала его же записку с номером телефона.
— А ты что же, один тут ремонтировать всё будешь? — у меня работала даже не одна бригада и то справились за три месяца, и это без сношенных стен.
— Да. А что? — Петенька заранее бросил в мою сторону возмущённый взгляд.
— Сколько же ты будешь работать?! Один! — целый год, а то и два поди, будет сверлить мой мозг.
— Сколько надо, столько и буду. Вот. — он протянул мне бумажку, — И кружку свою забери. — впихнул мне в руки кружечку так зло, что обида сразу заскреблась во мне, я стояла как вкопанная и смотрела на Петеньку молча.
— Давай иди. А то заразишь меня ещё и вообще мне краску нужно убрать, пока не засохла. — строго сказал он, когда пауза затянулась.
На ватных отчего-то ногах я развернулась в сторону двери и пошла сама не своя. Ну что за фигня вообще?! Почему так происходит?! Да со мной такого даже в школе не было.
— Погоди! — крикнул мне Петенька вслед, и я тут же повернулась в странной надежде.
— Что? — голосок мой звучал так жалобно, прям тьфу!
— Ты спать не будешь уже? А то мне стену надо добить. — Петенька кивнул в сторону недокрошенной стены.
— Буду! Прямо сейчас спать и лягу! И вообще у меня температура! — заявила я, злясь на саму себя, на то, как повелась утром на его заботу.
— Парацетамол от температуры. — спокойно сказал Петенька, но лицо его хмурое, как туча на раз выдавало раздражение.
— Сама знаю! — развернулась и браво пошла на выход, слыша Петино бурчание, но не разбирая, к сожалению, ни слова.
Пока спускалась к себе думала, что это он обиделся из-за задницы, что кафель её затмил. Ну и индюшка самовлюблённая. И только вернувшись к себе в квартиру поняла, что кружку он мне всучил вовсе не мою.
Глава пятая
Если бы мне не позвонила Светка, и не позвала на ужин, я бы точно сошла с ума, гадая, почему кружку Петенька вручил не мою и по какой причине я этого не заметила.
По пути в Мамонтячье логово я успела поразмышлять на эту тему. Нет, с моей-то стороны как раз всё логично. Я больна, у меня температура, а с этим неДоравшаном то что?
Неужели это я на него так влияю? Может влюбился? В зобу от счастья дыханье спёрло? Даже если и так, то яйца я решила всё равно ему подбросить. А если вдруг что-то и выгорит вроде романчика со страстным штукатуром маляром все мастера в одном, появление тухлятины на его объекте всегда можно списать на происки конкурентов.
Сначала мне, это казалось логичным, а потом я добралась до Светки и подумать о глупости, о провальности своего решения времени не осталось.
— Где Мамонт? — шёпотом спросила встретившую меня сестру.
Точней раньше неё меня встретил её живот. Огромный беременный живот, словно в нём сидит маленький Мамонтёнок под стать своему папочке, и уже после живота появилась Света. Беременность ей шла невероятно, она и без того была всегда самой миленькой, а с животиками её личный мимиметр зашкаливал.
— Они ушли с Савелием гулять, у нас же режим. К ужину как раз должны вернуться, проходи, у меня почти всё готово.
