Перед сном я проверил просмотры, подписчиков и комментарии. Ничего нового, не считая еще нескольких подписавшихся. Полистал тренды, снова пытаясь понять, что же сейчас актуально и могу ли я конкурировать там со своим блогом. А актуален сейчас фестиваль блогеров, который пройдет в эту пятницу. В списке популярных видео я снова увидел несколько знакомых рож, одна из них была Гузова. Я не рискнул тыкать на видео, но название прочитал – девушка звала людей на тот самый фестиваль. После нее еще один обзорщик фильмов выложил ролик с подобным призывом. А дальше все как обычно – игры, обзоры мемов, немного политики, интервью с рэпером и еще какие-то видео, но я уже так быстро прокручивал ленту, что не улавливал их смысл.
* * *
Четырнадцатилетний Федор, хромая, прошел весь дом от стены до стены без помощи костылей.
– Что же им нужно, неужели все так плохо? – рассуждала мама, глядя в окно. – Неужели их интересует только это?
– Получилось пройти! – сказал мальчик. – Наступать больно, но терпимо. Зато без костылей!
– Если хочешь, можем попробовать по улице пройтись, – мама обернулась к Феде.
– Нет. Рано еще. Я лучше пока дома буду пробовать, – сказал сын. – а ты там что-то говорила до этого? Что-то там у тебя опять плохо?
– Да это я так, ворчу от безысходности.
– Снова отказали в редакции?
– Да.
– Напиши ты тоже любовный роман по схеме, – предложил Федя.
– Не хочу.
– Возьми служанку и господина. Сначала между ними ничего нет, но в процессе истории он влюбляется в нее. Если серая масса любит такое, дай им.
– Нет.
– Это сложно?
– Сложно? – мама усмехнулась. – Знаешь, почему эти тупицы строчат однотипные любовные романчики, каждую неделю выпуская новую книгу?
– Почему?
– Потому что писать про базовые физиологические потребности – это самое простое и примитивное, что может быть. Чтобы писать про сношения, не нужно ничего изучать, знать и уметь. Не нужно думать и рассуждать. Это и так есть в каждом, это то же самое, что писать о том, как хорошо покушать вкусную еду. А они еще и лордов с баронами добавляют во все свои книги. И каждая тупая нищая молокососка тайно мечтает найти себе барина, вот и читает этот навоз конский пачками, подпитывая свои мечты, которые никогда не сбудутся. Я не хочу писать про это. Мне про-тивно.
– Ясно. Ну, хорошо, тогда не пиши.
– Я думаю, хватит пытаться.
– Что пытаться?
– Хватить пытаться лезть куда-то.
– Ты решила отказаться от идеи стать известным писателем?
– Я больше не хочу. Да. Хватит.
– Знаешь, мам. Что бы ни было, поверь мне, когда я вырасту, я стану знаменитым поэтом.
– Прямо-таки знаменитым? – улыбаясь, сказала мама.
– Да. Очень знаменитым.
– Тогда сделай мне одолжение.
– Какое?
– Никогда не иди на поводу у толпы.
– Хорошо. Обещаю. Я и не собирался. У меня ведь свои взгляды на творчество.
Глава 6
– Как – отказал? – я был в шоке.
– Мама сказала, что это неформат. – Катин голос звучал расстроенно.
– Это продюсер сказал?! – растерянность постепенно заменялась злостью.
– Да.
– Он все прочитал?! Как это было? Расскажи подробно, что мама сказала?! – я перешел на крик.
– Успокойся, пожалуйста, и не кричи на меня.
– Да, прости, прости. Я не на тебя кричу. Прости.
– Передаю все, что сказала мама. Значит, она пришла к нему в кабинет. Дала флешку, он при ней прочитал все, все семь текстов, и сказал, что такое им не подходит. Мама спросила почему, неужели нельзя как-то это использовать? Он ответил, что их агентство – это коммерческая структура и все, что они выпускают, должно приносить деньги и работать на массы. Твои тексты не массовые. И у них есть текстовики и исполнители, они не искали себе поэта. Тебя рассмотрели только по просьбе мамы.
– Да. Я очень ей благодарен. Я понимаю, она пыталась помочь.
– Кстати, там у них есть одна девка, самая раскрученная. Мама сказала, что, может, тебе попробовать делать что-то типа как она, не помню, как же ее зовут, имя дурацкое, мужское… сейчас вертится на языке…
– Боря Гузова?
– Да! Вот она у них почти все тексты пишет, он сказал, что надо что-то типа такого. Послушай как-нибудь ее, может, тоже получится, но уже, наверно, не в этом агентстве.
– Катя, мне надо пойти прогуляться, или я сейчас разнесу тут все к хренам, – произнес я, пытаясь держать себя в руках.
В этот неудачный момент в дверь позвонили. Стоя и смотря на Катю, я не спешил открывать. Пусть проваливают ублюдки, кто бы там ни был. Но звонок не унимался. Противное дребезжание колебало воздух, а вместе с ним и барабанные перепонки. В конце концов моя психика тоже начала колебаться. Я подскочил к двери, рывком повернул замок и распахнул ее.
– Привет еще раз, – произнес Кешка.
– Что тебе?! – прикрикнул я.
– Оу… – Видно было, что он немного растерялся от такого приема.
– Говори, что надо, только быстрее, я спешу, – протараторил я.
Сосед был одет не по погоде и во все черное: осенний плащ до колен, брюки и туфли. Возможно, и рубашка тоже черная, но ее не было видно. За ним на дороге стоял заведенный автомобиль. Я почему-то подумал, что он вышел из него.
– У меня тут… мать умерла, – произнес он и опустил глаза.
– Мне очень жаль, – сказал я без эмоций.
Честно говоря, плевать я хотел на его мать. Умерла и умерла, я-то тут при чем? Своих проблем гора. У него мать умерла, а у меня надежда на продвижение.
– Можно зайду? Я хотел поговорить, – сказал он, все так же глядя в пол.
– Может, вечером? – предложил я.
– Федь, – сказала Катя, – у человека горе. Пусть зайдет.
Я отодвинулся в сторону, и Кеша прошел в гостиную. Оказавшись возле Кати, он вытащил из-под плаща ружье с обрезанным стволом и приставил к животу девушки. Другой рукой он схватил ее за плечо.
– Ай! Ты чего! Что происходит?! – она попыталась вырваться.
– Стой, или пристрелю, – сказал он Кате, – а ты, Федя, на диван сядь. Дверь не трогай!
Я понял, что он не шутит, и все это из-за того случая на овощебазе. Он узнал меня и пришел… понятия не имею, что ему надо. Я молча сделал, как он сказал. Сел и уставился на него вопросительным взглядом, мол, я тебя слушаю, дорогой соседушка.
