— Конечно, понимаю. Только нам нужно время — мы же все-таки изменились с тех пор.
— Но не настолько, чтобы не целоваться, — рассмеялся Олег. Он взял руку Инны и поцеловал ее ладошку. Она хихикнула:
— У тебя борода.
— Нет у меня бороды, у меня щетина.
Они еще долго просидели в этом кафе, вызывая недовольство ленивых официантов, которые были больше заняты своими мобильниками, чем посетителями.
— В Озерске все кончено. Ты понимаешь, о чем я, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Олег, — и остальные дела завершены. Я сейчас ищу работу в Москве. Понимаю, что надо было делать иначе. Сначала найти работу…
— Практичнее — да, делать так. Но когда еще не сожжены мосты, и человек не осознает важность результата, — заметила Соломатина, — а сейчас ты все поставил на карту.
— Ты права, — согласился Федотов, и на миг ему стало страшно — он на съемной квартире, те небольшие сбережения, которые есть, закончатся, а работы нет. «Господи, — подумал Федотов, — мне ли, детдомовцу, этого бояться!» Вслух он сказал: — Инна, ты же понимаешь, я могу и не добиться того, чего я достиг в Озерске, но я всегда смогу быть учителем математики.
Соломатина посмотрела на него.
— Отличная профессия. И я это говорю совершенно серьезно.
После этого они решили, что серьезных разговоров на сегодня хватит. Что можно посмеяться, подурачиться и предаться воспоминаниям. Инна рассказывала забавные случаи, которые происходили в полете, Олег — про Озерск, про свою новую съемную квартиру, про доктора Владимира Анатольевича, у которого он гостил.
— Он хотел видеть нас обоих — старик одинок.
— Он совсем не старик, — возразила Инна.
— Нет, он хорошо выглядит. И не пьет. Но ему много лет. Инна, мы же с тобой давно-давно знакомы.
— Надо его навестить. — Соломатина вдруг расхотела предаваться воспоминаниям. Она подумала, что пора думать о будущем.
— Я все же устала. А отдыха у нас всего три дня, потом — в Аргентину, — улыбнулась она. — Проводи меня домой.
Федотов посмотрел на нее, но ничего, кроме утомления, не увидел на ее лице.
— Тебе не тяжело дается эта работа? Ты же говорила, что будешь стюардессой, пока собираешь материал. Неужели еще недостаточно? — спросил Федотов.
— Знаешь, я привыкла к этому графику. Мне нравится летать, все-таки когда еще удастся посмотреть мир.
— А как же научная работа? — удивился Олег. — Ты не боишься, что усталость не даст тебе сосредоточиться на диссертации?
— С чего ты это взял? Все же у меня не один и не два выходных в неделю. У меня есть возможность поработать.
Олег заметил некоторое недовольство в голосе и поторопился загладить свою неловкость:
— Знаешь, я наверное, по себе сужу. Я однажды на стройке подрабатывал. Деньги были нужны, а тут еще сессия как раз. Так вот, я так уставал, что совершенно забросил учебу. И вроде оправдание было. Хотя, понимаю, сравнение глупое. Я был студентом.
Федотов смешался. Он чувствовал, что рассердил Инну.
— Конечно, тяжело, но я же понимала, на что иду. И потом, я хочу собрать интересный материал, но по заказу он не попадается.
— Да, понимаю. Извини, я вмешиваюсь не в свое дело. Больше не буду, но просто беспокоюсь за тебя.
Федотов смешался. Соломатина помолчала, а потом сказала:
— Знаешь, я, конечно, напишу эту работу. Но пока мне очень нравится летать.
Инна хотела еще что-то добавить, но Олег опередил ее:
— Да-да, конечно, тебе виднее.
Оба они почувствовали себя неловко. Федотов сделал вид, что что-то ищет в телефоне. Соломатина молчала, потом произнесла:
— Не переживай, все хорошо. Я же понимаю, ты от души. И еще, я хочу, чтобы ты знал. Я ведь не просто так тогда тебе позвонила. И я хочу тебе сказать, я не сомневаюсь. Ни в чем. Я точно знаю, что мы делаем все правильно. Но надо пройти весь путь. А на это потребуется время и силы. И обижаться мы будем, и не понимать друг друга. Ведь мы вроде бы друг друга знаем, а вроде бы и нет.
— Удивительно, но мне кажется, что я тебя очень хорошо знаю.
Соломатина рассмеялась:
— Федотов, я целую жизнь прожила, и как же при этом не измениться?!
Федотов улыбнулся:
— Ну, наверное, ты все-таки права. Мы — другие, — решительно произнес Федотов, — но я с тобой согласен — это все не так важно. Важно, что мы сейчас вместе.
— Да, только мне выспаться надо, — зевнула в ладошку Соломатина и тем снизила пафос его слов.
У подъезда Федотов поцеловал ее в губы.
— Спокойно ночи, родная, — сказал он.
— До завтра, — ответила она и вошла в дом.
Дома Федотов разложил бумаги и блокноты — выписывал нужные телефоны и имена. Он просматривал документы, бумаги, сметы. И хотя прямой пользы от этого занятия не было, он упрямо листал толстые папки. Федотову казалось, что цифра, чертеж, пояснение натолкнут его на нужную мысль, повернут его поиск в нужном направлении. После встречи с Соломатиной он хорошо осознал степень риска и сложность поставленных задач. И расхожая фраза «Было бы желание, а в Москве всегда можно найти работу!» его не успокаивала. Олег Федотов хотел не просто работу. Он хотел работу, которая ему бы нравилась и которая могла обеспечить их семью.
Инна Соломатина, войдя в дом, побросала в прихожей вещи, свою форму кое-как повесила на стул, приняла душ и забралась в постель. Она устала, но на душе было замечательно. Засыпая, она думала о том, что впереди у нее много хороших и скорее всего счастливых дней. Что ее ждет Олег. Что теперь у нее есть почти все, что нужно для счастья — здоровье, живые родители, любимая и интересная работа и мужчина, который готов за нее бороться. «А еще у меня есть подруга Варя Мезенцева. И она такая трогательная и хорошая», — напоследок подумала Соломатина.
На следующий день Олег встречался с Беклемишевым Сергеем Геннадьевичем. Тот работал на Каланчевской площади в одной из крупных строительных компаний. Олега он встретил радушно:
— Рад, очень рад. Как там в Озерске? Слышал о назначении, уже вступил в должность?
— Озерск нормально поживает. Да, назначение было, а вот в должность не вступил… — Олег хотел добавить, что и не вступит, но суеверно промолчал.
— В отпуске? После отпуска приступишь?
— Нет, я не в отпуске. Я собираюсь перебраться в Москву…
По сути, он уже и перебрался в Москву, но что-то останавливало его от того, чтобы сказать полную правду. Наверное, в глубине души он боялся, что ему посочувствуют, как сочувствуют человеку в безвыходном положении.
— В Москву? Насовсем?
— Да, обстоятельства…
