— Отойдите, отойдите!
Взрезал сумрак вращающийся на крыше маяк; дождь смывал с лежащей на асфальте Леа кровь. Опустились на корточки агрессивные, готовые действовать доктора.
— Пульс слабый, зрачки не реагируют…
Аид, чувствую себя неумелым и бесполезным, смотрел, как «пострадавщую» готовят к транспортировке — укладывают на носилки, приспосабливают кислородный аппарат.
Еще немного, и фатальный исход необратим, он знал это. Время стекало в невидимую воронку, как вода на дне ванной.
Когда носилки втолкнули в карету, он кинулся к машине.
— Куда?! С ней нельзя…
— Мне можно!
— Кто такой?
Санара рыкнул первое, что было способно пресечь вопросы:
— Муж!
Медбрат нехотя подвинулся. Лязгнули двери, одновременно с этим взвыла сирена — скорая, заложив вираж, вывернула с перекрестка.
Второй час длилась операция. Нет, он не мерил шагами коридор, по мнению посторонних даже не нервничал, просто стоял у стены замершей статуей. Раз за разом мастерил Мост, понимал, что отклика нет, и каждый раз с этим пониманием наваливалось что-то тяжелое.
Леа станет для него второй Микой, той, которая не проклинала.
Больше, чем ожидание, Аид ненавидел собственное бессилие — оно душило его, и он боролся, не желая мириться. Вливал тонны энергии в то, что мертво молчало; между ним и Мостом будто чужая стена, будто проснулась и вмешалась некая третья сила… Откуда бы ей, дери его за ногу, взяться? Все должно было пройти тихо и мягко, без критических последствий, но горел алым светом у двери операционного блока знак «Не входить!»
Доктор вышел усталый, без света в глазах.
— Сделали, что смогли. Но… ваша жена… Повреждения практически несовместимые с жизнью. Она в коме, но… сколько это продлится.
— Точнее! — приказал Санара жестко; седой хирург вздрогнул.
— Какие могут быть прогнозы? Она может прожить всего пять минут или час.
— Надежда на выход?
Та самая тишина, которая добила бы родственников, призывая обдумывать дизайн надгробного камня.
— Если только чудо. Но в ее случае… не верю, извините.
Заведующий отделением — погасший и утомленный, — зашагал прочь, оставив странного гостя, поверх штатной одежды которого уже отчетливо просматривалась черная хламида, стоять перед дверьми операционной в одиночестве.
(Aviators — Song of the Abyss)
«Туда нельзя!» — крикнули бы ему, если бы видели, как он быстрым шагом прошагал в реанимационную палату.
У нее может быть всего пять минут. Значит, и у него. Не попытается ее спасти — не простит себе.
В палате приглушенный свет, тишина, если не считать звука сердечного монитора, кровать. Посреди нее — огромной, как белая лодка, — Леа казалась мизерной, тщедушной. Голова в бинтах, вместо щеки сплошной синяк.
Аид приготовился к тому, что собирался сейчас совершить, проверил внутреннюю решимость — да, ее хватит. Он очень давно проводил этот ритуал в последний раз, кажется, лет двенадцать назад…
— Леа, — приказал, склонившись над бледным лицом, — Леа, смотри на меня!
Приказ проник в ее голову иглой. Дрогнуло сначала тело, затем веки — неуверенно задрожали, с усилием приоткрылись; Санара тут же ухватил чужой мутный взгляд, как канат.
— Следуй за мной!
Выстроил белый коридор, повел сознание за собой.
Он очень вредил ей искусственным выходом из комы и знал об этом, но времени в обрез. Или рисковать, или терять.
Они шагали в место, которого не существовало ни в одном из миров, лишь в его воображении — в высокий сводчатый пустой зал, где окна черны, а потолка не разглядеть. Остановились в его центре — он в хламиде, как полагается, она светлая и воздушная, совсем как утром.
— Леа, смотри внимательно.
Там снаружи счет, наверное, шел на минуты, если ни на секунды — может войти медсестра, может не выдержать нагрузки мозг.
В его руках амулет — Колесо Вечности. Сейчас он подбросит его в воздух, и образуется куб с шестью гранями. Каждая грань — Выбор. Один-еднственный шанс все изменить. В какую сторону без чужого вмешательства решает судьба и тот, кто созерцает полет.
Три, два, один — медальон в пальцах накалился. И тогда Санара подкинул его.
— Смотри на Куб, поняла?! Смотри, не отводи взгляд.
Взлетел, увеличиваясь в размерах, в воздух светящийся предмет. Изменился геометрически, сверкнул вершинами, оброс сложными символами.
— Какой?! — проорал Аид. — Это твой шанс, Леа. Выбирай, куда ты хочешь попасть!
У нее в запасе пара секунд; с него уже сошло семь потов. Более он может никогда не повторить эту процедуру, заклятие Выбора сложно, оно поддается активации раз в дюжину лет. Способно убить или положить к ногам мир.
— Выбирай! — проорал снова, когда Куб достиг вершины полета, а после начал снижение.
И выдохнул, как школьник, чью сестру только что вытащили из пожара живой — Леа сделала свой выбор, он видел это по ее глазам.
— Что вы делаете? Отойдите! Вы ее убиваете!
Его оттаскивали от кровати чьи-то руки — кажется, двух медсестер и врача.
«Уходите! Немедленно покиньте палату!»
Пациентке что-то кололи; орал дурниной прибор, измеряющий давление и пульс. Вращалась под потолком красным сигнальная, оповещающая о тревожных показателях, лампа.
Аид уходил выдохшийся, уверенный, что снаружи ему придется посидеть под дождем минуту-другую на мраморных ступенях больничного крыльца.
*****
Мир Уровней.
Часом позже он набрал Начальника. Долго добирался до замка, после через Портал на Уровни, дальше на авто…
Помыться не успел, больше и не желал, знал, что ополоснется в душе перед сном, после в постель.
— Вечер добрый.
Ему ответили после первого же гудка.
— Посмотри карту Судьбы Аддара, — попросил глухо и без предисловий. Знал, что Дрейк ради этого отвлечется от чего угодно, от любой важности дел. Приготовился ждать.
Плыли одна за другой сложные мысли — куда приведет ее Выбор? Не напортачил ли он, предоставив его ей? А что, если к тому же исходу?
— Чисто, — ответили в трубке. — Войны нет. Книги останутся непрочитанными еще, по-крайней мере, ближайшие три сотни лет.
Санара выдохнул. Значит, Леа избрала что-то иное. Никому не узнать, что именно.
— Что ты с ней сделал? Уговорил?
Тишина. Горечь, присутствующую в эмоциях и на языке, Аиду удалось скрыть.
— Деактивировал.
