После бродила по лесу за браконьерами в виде дерева-монстра — переставляла сотканные из корней лапы, жутко ревела, разогнала всех птиц и зверье. Браконьеров, понятное дело, напугала до невротической икоты. Пусть. Неповадно будет ставить запрещенные силки.
Вернулась в город, какое-то время светилась над центральным районом оранжевыми тучами, после заметила белое двухэтажное строение — банк. Но не простой, «золотой», основанный исключительно на доверии обманутых вкладчиков — над зданием, словно воронка, сплелись нити чужого горя и злой радости обогатившихся основателей. Гнусно захихикала, спустилась ниже, впиталась в крышу…
А это приятно — быть информацией. Битами, сигналами и импульсами. Расползаться по запрещенным серверам, ломать, как ржавые мышеловки, сложные пароли, подчинять себе цифровое пространство. Основной счет был показательно пуст для налоговой, а вот засекреченный ломился от обилия нулей — здесь хранились миллионы. И как же приятно было растекаться ими обратно на карты обманутых вкладчиков, с процентами, конечно же. За простой, за моральный ущерб, за нечестность…
Банк я покинула в четыре утра праздничным фейерверком. Понеслась к музею национального искусства, потому что вдруг решила, мне — новоиспеченной богине справедливости — срочно нужна корона!
В половине пятого сидела в зоопарке, в вольере огромного хищного Меченоса, самого крупного из сухопутных медведей, гладила жесткую шкуру, смотрела, как сереет на горизонте небо.
Рассвет. Я осталась не укушенной, потрогав и степных волков, и острозубых горных грызниц, и даже гигантских птиц-Даду. Всегда хотелось узнать, тонкая ли у них под пышным оперением шея.
Впервые ощутила, что устала, что пора домой. Сориентировалась, в какой стороне находится мой новый особняк, вольер покинула незаметным прохладным сквозняком. Медведь даже не проснулся.
(SHENA — Проводи меня до дома)
Я почти долетела до ворот (часть меня уже спала и созерцала плывущие внизу холмы, краем восприятия отмечая розовеющие лучи солнца), когда вдруг пришла мысль: «А в этом мире есть кто-то, схожий по силе со мной?» Хоть кто-нибудь? Хоть один…
И совершенно не вовремя всплыло в воображении давно забытое лицо Судьи — светлый отблеск глаз, в которые я, будучи Леа, даже не смела смотреть.
— Черт…
Неожиданно я перестала быть прозрачной, скатилась на землю, больно приложилась плечом о камень, выругалась.
Поднялась с пыльной дороги, неуверенно зашагала к воротам. Хорошо, что замок сенсорный, что ключи не нужны — все равно бы посеяла.
Вот же не вовремя всплыл, будь он неладен. Что такого в этом чертовом взгляде, что меня сбило с нужной частоты и даже не позволило нормально собраться обратно? Теперь шею ломило и корежило, ноги толком не шли, руки не поднимались.
Кажется, я переборщила с весельем.
Совершенно точно. Переборщила.
Но по-настоящему меня накрыло пять минут спустя и на следующие несколько часов, во время которых я осознала несколько важных вещей:
а) я могу обращаться в Элементала когда угодно, но у обращений есть цена — человеческое тело «горит». Не оно само даже, но разогнанный до предела мозг, непривычный к вибрациям Элео, истощается. Проще говоря, убивается. И значит, мое время на Аддаре, если я буду продолжать в том же духе, весьма и весьма ограничено. Скорее всего, одним годом, если буду жестко дозировать трансформации, и примерно месяцем, если буду кутить по полной.
Нет, не обидно, даже логично. Мои дни здесь и эти возможности — бонус. И бонус, что я могу выбирать, кем быть.
Что ж, важно было узнать;
б) по выходу из состояния Элео меня, человека, жесточайше корежит от боли, потому как возвращают на место собственную структуру клетки. И накрывает депрессия. Одиночество, темнота, пустота. Отчаянно хочется тепла, ласки, чужой рядом ладони, согревающих слов.
И еще я не могу двигаться. Недолго. Но в этот момент из меня можно вырезать органы и вообще пилить на части — даже дернуться не смогу. Неприятно.
И все же честно. Хочешь быть сразу двумя — Элементалом и человеком, — умей терпеть преображения.
Постель теплая, мягкая, спазмы в ней терзают не так сильно. Скоро восстановят эластичность кровеносные сосуды и начнут в обычном режиме передавать импульсы нервные окончания, а пока просто жить, отвлекаться, терпеть.
Судья, значит. Любопытно.
А у меня в лучшем случае двенадцать месяцев? Так может, я вернулась сюда не зря, и на самом деле у меня есть цель? Просто занимаясь исследованием своего нового потенциала, я не успела о ней вспомнить? Тратить себя на полезное приятнее, чем на развлечение недоумевающих горожан.
«Напомни мне что-то важное. То, что я должна впомнить», — попросила я глубинный слой своего разума, проваливаясь в сон.
Хочу знать, хочу понимать. Хочу ясности.
*****
Если бы кто-то спросил меня, что я помню об Элементалах, я бы ответила — все. И ничего. И оба ответа были бы верными. Как описать того, кто не имеет ни формы, ни размера, ни запаха, ни настроения, при этом являясь воплощением самой «возможности» приобрести любой из этих параметров? Точно, никак. Только чувствовать, понимать. Теперь я знала, что видимыми Элео для людей становились лишь тогда, когда приобретали плотную функцию стихий — Воды, Огня, Эфира… Верно, с подобным описанием предмета мое интервью, несмотря на уникальность знаний, не стали бы публиковать ни в одном журнале.
И ладно.
Людей людьми делают ограничения, и это замечательно. Утрамбуй кусочек энергии в форму, придай ей свойства и цвет, специфический запах, и получится, например, тот самый кофе, который я насыпала из банки в стакан с горячей водой. Ограничь пространство с пяти сторон бетонными или деревянными блоками, и получится дом.
Дом, в котором я находилась и который пять минут назад, считай, впервые с момента заселения закончила осматривать, мне нравился. Размер средний, всего один этаж, разделенное декоративными перегородками на зоны пространство, много окон, света и места. Свежий воздух, потому что бьется вечным пульсом у подножия скалы океан.
«Жаль, что когда-то мы с семьей не могли себе такой позволить».
Сегодня я впервые чувствовала себя человеком — плотным, настоящим, почти принадлежащим этому миру. Начала привыкать и сама же себе усмехнулась — нет, я никогда не начну ни к чему привыкать. Привычка — пагубная вещь, она все обесценивает. Учит смотреть и не видеть, слушать и не слышать, действовать и реагировать на автомате. Мне же нравилось все видеть заново и впервые — собственные теплые руки, кафельный фартук над длинным кухонным столом, деревянный пол под босыми ногами… Ногами… Кстати, как я выгляжу?
В зеркало я смотрелась долго. Рост чуть выше среднего — всего капелюху, как раз для девушки, чтобы не слыть дылдой, но и не дышать в пуп красивому высокому парню. Формы, пожалуй, слишком выпуклые, нужно прибрать. Волосы рыжие, ближе к красному, цвет глаз — нечто среднее между карим и бордовым. Брови дерзкие, губы тоже. М-да, вылитая ведьма. Очевидная такая, не перепутаешь.
