— Простите…
«Шрам» произносил это слово впервые лет за тридцать. Учуял своей развитой интуицией, что шутить со мной не стоит, превозмог собственную гордость и принципы.
— Мой друг… не подумал. Мы просто хотели… поговорить.
Глаза у него интересные — светлые, как придорожный пыльный известняк, чуть раскосые.
— Просто поговорить? — Солнце пекло им головы, мне — нет. — И вы рассчитываете на мое дружелюбие после попытки парализовать мне волю, а после продырявить?
— Мы… были… не правы.
Он не был дураком. Собственно, двое других не были ими тоже, просто одна привыкла полагаться на неизученную ей самой магию, второй думал, что с дырявым коленом кто угодно становится общительнее.
— Хотите получить второй шанс?
Мне было на них наплевать, но ведь не зря же я увидела бюро во сне. Что-то свело меня с этими людьми, а их со мной, между нами существовало звено цепи. И разгадка крылась в успешном между нами диалоге. Мои сны — это не набор хаотичной ерунды, но прямые указания на места, в которых стоило искать кусочки мозаики.
Хорошо, диалогу быть, но только на моих условиях.
Хотелось уже хорошего кофе, а к нему плотного обеда и шелкового прохладного десерта.
— Знаете, как ведут себя вежливые люди, которые хотят поговорить? Они распахивают душу, приходят в гости с улыбкой и благими намерениями, а также обязательно приносят с собой клубничный пирог.
Троица молчала. Я им не нравилась, потому что поведением не соответствовала выбранному облику, но кому есть до этого дело?
— Сейчас я развернусь и уйду, — пояснила прохладно, — стрелять в меня не советую. Я не разозлюсь, но могу ради разнообразия поиграть «в злость», разницы вы не заметите. Свой адрес в вашей конторе я оставила. Вечером жду в гости.
Уходила я, не опасаясь, что меня попытаются остановить. Обернулась, сделав несколько шагов, задумчиво хмыкнула:
— Не знаю только, какой вкуснее — клубничный или вишневый? В общем, несите оба.
И отправилась искать ресторан.
*****
В семь вечера.
(Jennifer Thomas — Carol of the Bells)
Оказалось, что Кион — некий пожилой человек, практически дед, с которым бюро сотрудничало по причине того, что последний являлся провидцем. Ослеп он при странных обстоятельствах около двух лет назад, а пророческие картинки стал выдавать спустя полгода после несчастного случая.
— Он рисует то, что случится. Или уже случилось. Обычно вещи, которые мы ищем и не можем найти, места, переулки, дома. Иногда и вовсе запутанные подсказки.
Они все-таки пришли, уже знакомая мне троица, и пришли на этот раз, как люди, с пирогами. Принесли два — клубничный и вишневый. Решились на нормальный разговор. Остались, впрочем, «дикими» и закрытыми, информацию выдавали кусочно, часто недоговаривали.
Я же балдела. Чай налила только себе (остальные отказались), отрезала ломоть от ближайшего десерта и теперь рассматривала вставленную кем-то в центр поверх остальных сочную пузатую клубнику-царицу, покрытую блестящим желе. Не магазинный товар, однозначно, ручной, приготовленный с умением и душой. Ягоду не удержалась, вытащила пальцами, положила в рот, зажмурилась от удовольствия, едва удержалась от того, чтобы стонать вслух, когда брызнул сок.
Брюнет рассматривал убранство моего дома подозрительно, как вынужденный хранить тишину следователь. «Где фотографии, личные вещи?» — удивлялся он молча.
А нету!
Брюнетка вообще на меня больше не смотрела, смертельно обиделась на то, что я испортила ее медальон; говорил «шрам».
— А три месяца назад он стал рисовать тебя.
— Меня?
А если бы сегодня я выбрала иную внешность, встретились бы наши дорожки?
— Да, или кого-то похожего на тебя. Похожую…
— Да, её-её, — едко брякнул Охр.
— Нарисовал уже восемь или девять портретов, — не обратил внимания на коллегу «шрам», — мы устали лопатить базы данных. Не находили ни имени, ни адреса, не понимали — друга рисует или врага?
— И поэтому решили на всякий случай прострелить мне ногу? — удивилась я, слизывая с ложки сочный джем. — Чудной способ знакомства.
Брюнет плеснул в меня взглядом, как кислотой.
— Видишь ли, Кион друзей раньше не рисовал.
— Положим.
— Так кто ты? Расскажешь?
Я бы рада, но при всем желании — это сложная история.
— Давайте пока представим, что я — козырная карта Судьбы.
Наемник и брюнетка переглянулись. Флер презрения, которым они обоюдно обменялись по поводу меня, можно было наматывать на кулак, таким он был плотным.
— А кто их пёк? — поинтересовалась я невпопад, указывая на пироги.
«Какая разница?» — молча спросил «шрам». И зря. Я бы в этот магазин наведывалась ежедневно.
— Давайте представим, что я все-таки друг, — предложила миролюбиво. — И встретились мы исключительно потому, что можем быть друг другу полезны. Осталось выяснить, как именно, но для этого нужна правда…
— Много ты о себе рассказываешь правды? — Охр был жгучим, как перец. Молодым, тугим, красивым до безобразия. Перед ним, предварительно раздвинув ноги, легло бы девяносто пять процентов девиц. Остальные пять не легли бы лишь потому, что предпочитали блондинов. Ох уж эти загнутые вверх ресницы, дерзкие глаза, в меру широкие брови. И еще налитые мышцы, ножи на поясе, агрессивные тату. Завораживает, когда мужчина ведет себя почти как позер. Почти, потому что на самом деле уверен в себе, потому что наслаждается своей мощью и возможностями, потому что знает, на что способен. Человеку, который верит в себя, хочется верить тоже. Я даже засмотрелась на него и потому задержалась с ответом.
— Немного. Просто она — сложная.
— Или потому что ты человек Триалы?
«Шпионка».
— Триалы?
Сколь глупая, столь и новая для меня мысль. Они боятся того, что я подослана Королями для выяснения их секретов?
Вместо ответа я приступила к дегустации вишневого пирога и на пару минут попросту потерялась для общества, потому что эти самые вишни сначала росли под теплым солнцем Софоса, затем были собраны заботливой рукой в плетеную корзину, тщательно отмыты и разделаны, уложены на тесто, покрыты прозрачной патокой… Нет, я однозначно должна влезть «шраму» в голову и выяснить имя повара, но пока мне слишком вальяжно, чтобы напрягаться. Однако гости сидели и ждали продолжения диалога, пришлось кружку с чаем поставить на стол.
— Шпионка? Нет, я не шпионка и к Триале не имею никакого отношения. Здесь я нахожусь исключительно потому, что есть у меня незаконченные дела с одним человеком…
«Возможно, что-то большее, но им незачем об этом знать».
