Я сбросила футболку и отбросила длинные тёмные волосы назад. Заколки упали на пол, но я не стала их подбирать. Следом я выскользнула из штанов и осталась в лёгком кружевном комплекте, который стоил мне примерно столько же, сколько я в прошлом месяце перечислила налоговой за одноразовую халтурку.
Иногда я себя балую.
Самое смешное, что это работает. Если я хочу написать не левой пяткой, если сцена такая, что умри, а выложись на двести процентов, помогает вообще всё. И фантастическое нижнее бельё, и подходящая музыка, и особенно заныканная в холодильнике шоколадка.
Краем глаза я покосилась на себя в зеркало. Уверенность в себе внезапно скакнула, а на лицо сама по себе выскочила злорадная ухмылка. Может, где-то там Анта и ждёт Лена Вьюжная, но я себя тоже не на Фикбуке нашла.
Я завалились на кровать с телефоном. Скользнула пальцем по экрану, открывая мессенджер.
Естественно, ответ от Анта уже был.
«Не поверишь, я скопировал себе твою рецензию. Очень глубокие мысли».
Я наморщила лоб. У меня? Мысли? Да в моих текстах самая сложная дилемма — брать ли у главного злодея печеньки. Ну, или вести ли героиню на сеновал. Тоже, между прочим, нелёгкий выбор.
Мессенджер мигнул ещё одной репликой. На этот раз длинной.
«Кто-то писал мне, что ставить объект своего вдохновения на пьедестал и обожать его на коленях — штука не очень полезная, в первую очередь для самого объекта, который в результате оказывается довольно одинок».
Я почувствовала, что краснею. Когда я писала про объект вдохновения и пьедестал, я имела в виду Анта как автора «Моря безумия», и никого другого. Чёрт. Он что, этого не понял? Лучший автор интерактивных текстов в русскоязычном мире имеет эмоциональный интеллект дырявого валенка? Да нет, он издевается.
«Это была самоирония», — мрачно написала я. «Я поставила тебя на пьедестал, и, собственно, предостерегала себя в рецензии. Чтобы в тебя не влюбиться. Чёрт, я правда это пишу?»
Короткая пауза.
«Очевидно».
Чёрт. Я безнадёжно посмотрела на монитор.
«И удалять, очевидно, уже поздно», — написала я. «А забыть и сделать вид, что ничего не было, и никто ни в кого не это самое?»
«Можно поступить куда проще», — появилось на экране.
Я подняла брови.
«Как? Всё уже безнадёжно».
Ответа не последовало. Я выдохнула. Ну конечно. Он просто вышел из разговора.
А я ведь не зря хвалила его «Море». Он писал эту вещь один, без Лены, и она была потрясающей. Я была спецом в том, что делала. Не самым лучшим, но спецом. И я прекрасно видела, что, несмотря на весь свой талант и романтику, Лена уступала Анту, и сильно. Его сольные вещи были куда мощнее, чище, прозрачнее.
… И вот сейчас я собираюсь написать с ним в соавторстве, и, возможно, испортить его лучшую работу. Ура.
Впрочем, кажется, после нашего обмена репликами мне уже нечего будет запарывать. Разве что трусики от Интимиссими, которые я буду перешивать в бабушкины панталоны от отчаяния.
Я тихо застонала, откинув телефон. Кажется, весь день насмарку: вряд ли я сегодня смогу написать что-нибудь путное о проблемах связанных принцесс. Да и вообще, какие у них там проблемы? Махни рукой, чтобы из одного рукава вылез дракон, а из другого посыпались полуобнажённые красавцы-демоны, а потом скажи: «это всё магия!»
А вот у меня…
Кот вскочил на кровать, пристроился под бок и требовательно замурчал.
— Будешь моим соавтором? — пробормотала я, рассеянно трепля за ушами. — Уж в тебя-то я точно не влюблюсь, да, кот?
И тут телефон зазвонил.
Я скептически посмотрела на незнакомый номер. Суши я вроде бы не заказывала. Зря, кстати. Значит, или предложат кредит, или спросят, что я смотрю по телевизору. Ставлю на второе.
— Нет у меня телевизора, — сообщила я в трубку. — А кредит я у вас не возьму, потому что у меня документов нету. Только хвост, лифчик и усы.
— А лапы? — задумчиво спросил совершенно не опешивший голос.
Мужской. А я ему тут про лифчик.
Впрочем, какая разница? Анонимность — великая сила. Повешу трубку, и привет.
— Проехали, — утомлённо сказала я. — Разойдёмся? Мне работать надо, вам тоже, причём без лифчика. Такое вот вопиющее пренебрежение техникой безопасности.
— Возмутительно, — согласился мой собеседник. — Впору вызывать трудовую инспекцию. К вам, кстати, тоже, раз вам лап недодали.
— А я никому дверь не открою, — хмыкнула я. — Я интроверт, социофоб и вообще писатель.
— Последнее — самое страшное, — серьёзно сказал он. — Когда я писал в одиночку, я отключал всё, от сетевого кабеля до дверного звонка. Отключил бы и соседей, но так и не нашёл, где у них кнопка.
— Увлекательные, должно быть, были поиски.
— Не говори.
Я моргнула. До меня начало доходить.
«Когда я писал в одиночку…»
Кажется, внутри меня только что включилась лампочка. Тревожная. Красная.
— «Рассвет придёт», — осторожно произнесла я, — «и застанет их во сне. Растерянное, обессилевшее после недавнего безумия море…»
— «… И утонувший в нём ветер». Привет, Рэйн.
— Привет, Ант.
Кажется, нужно было спросить, где он взял мой телефон, но уж это-то было очевидно. Ромка Корабельников, глава «Иннэйт», тоже был из старой тусовки, и естественно, у него были не только наши номера, но и банковские реквизиты, и паспортные данные, и много чего ещё. Дать мой телефон своему лучшему автору? Да хоть ключи от квартиры!
— Я думаю, — после короткого молчания произнесла я, — что дальнейшие приключения лифчика мы опустим.
— Принято. Ещё раз спасибо за рецензию на мой сольник.
— Грязная лесть, — проворчала я.
— Ещё скажи, что ты вовсе так не думала.
Я промолчала.
— С чего начнём? — только и спросила я.
Негромкий смех в трубке.
— Не поверишь.
За окном стемнело, а я всё ещё глядела на монитор и глазам своим не верила.
Серьёзно? Ант прислал мне варианты сюжетов, и выбирать буду я?
Я-то думала, Ант наймёт меня как негра по техзаданию. Ну, и поступит со мной, как с обычным жителем Африки в набедренной повязке: зашвырнёт в трюм и повезёт к берегам Америки, где меня будут ждать гостеприимные плантации.
То бишь выдаст мне готовую структуру, чёткий объём, главные сюжетные повороты, характеры и взаимоотношения героев, и свободы выбора у меня не будет вообще никакой. История уже рассказана: мне нужно будет лишь расписать её.
Но вместо этого мне предлагалось выбирать самой.
