И всё остальное.
— Если я — твоя книга, — серьёзно произнесла я, — почитаешь меня на ночь?
— Ты не книга, — с задумчивым видом покачал головой он. — Ты путешествие, к которому нет карты.
— Иначе было бы неинтересно. Но я достану тебе и карту, и термос, и бутерброды. Просто уступи мне место у окна в трамвае.
Такая знакомая насмешливая улыбка.
— Ты получишь весь трамвай, Трикстер. Только не удивляйся, когда мы сойдём с рельсов.
Его руки проскользили по моим запястьям, спустились на локти, замерли на плечах.
— Не могу больше, — хрипло сказал он. — Это какой-то марафон на самоконтроль сегодня. Я, как дурак, колебался до последнего.
— Почему? — прошептала я.
— Ты знаешь.
Мы смотрели друг другу в глаза, и с точки зрения обычных людей двадцать первого века, наверное, это было чудовищно глупо. Писать ультрасовременные визуальные новеллы, защищать докторскую по искусственному интеллекту и тщательно подбирать тончайшие линзы — и одновременно верить в давным-давно устаревший миф.
Миф о Прекрасной Даме и вечной верности, которую нужно хранить, не растрачивая себя на других. Как бы ни был силён циник в твоей душе, ты веришь в истинную любовь, как в куртуазных средневековых балладах, и отдашь себя до конца только ей. Верность прекрасной даме или рыцарю не предполагала коротких интрижек. Ни для меня, ни для него.
Или мы — пара навсегда, или мы друг другу никто. Абсолютный максимализм, возведённый в степень.
И решить нужно в эту минуту.
— Мы можем отложить… — начала я.
— К дьяволу, — хрипло сказал он.
И поцеловал меня.
Моя растерянная улыбка — и его пальцы, доверчиво подавшиеся навстречу. Я вгляделась в такое уязвимое лицо Анта, поймала взгляд, растерянный, нежный — и вдруг наконец осознала, что он тоже меня любит. Что он здесь. Со мной.
Я выгнулась, прижимаясь к нему, и его ладони заскользили по моей спине. Как я его хотела, проклятье, как чудовищно хотела почувствовать его всем телом — сразу, с самой первой секунды.
— Чёрт, — хрипло проговорила я, чувствуя, как заканчивается дыхание. — Это что-то невозможное.
— Шшш. Прекращай думать. Сейчас.
Его губы на миг накрыли ямочку между ключицами, и я ахнула от остроты ощущений. От уверенного и спокойного тепла, от того, как долго я его ждала. Весь вечер? Неделю? Вечность? Прикосновение губ к кончику носа, сильные тонкие пальцы, неожиданно беззащитную улыбку…
И одновременно меня настиг предвестник пустоты в груди: как я останусь одна в этой комнате, на этой кровати, когда здесь только что были мы двое? Что, если…
А потом наши губы встретились, и в этом не было никаких «если». Только «сейчас». Только он и я. Щекотные кончики пальцев в апельсиновой полутьме и два обнажённых тела на кровати; я чувствовала его, мы ощущали друг друга, и не было близости сильнее и выше. Не после сотни часов, которые мы провели, открываясь друг другу с каждой строчкой.
К чёрту сомнения: мы оба знали, что это должно было случиться.
— Рэйн, — прошептал он. — Яна…
И яростная волна ударила в нас одновременно.
Глава 11
Когда я наконец вернулась из ванной, Антон близоруко щурился в экран ноутбука, уже сняв линзы. Его лицо выглядело совершенно беззащитным — и ужасно уютным. Домашним.
И он правда собирался работать? Сейчас?
— Нет, серьёзно? — только и спросила я.
Он отогнул одеяло.
— Лезь сюда.
Я тут же нырнула под тёплый бок, и Антон отложил ноутбук на прикроватный столик.
— Ты была великолепна, — дразняще прошептал он, коснувшись моего носа своим. — И даже не комментировала процесс.
— В следующий раз буду делать заметки, — сонно проговорила я. — Спать?
— Спать. И… если я среди ночи начну испытывать мучительные терзания… просто скинь меня с кровати.
— Будет сделано. Только не забудь их записать: агенту Пирсу они ещё понадобятся. Устроим ему душевный кризис в основной сюжетной ветке.
Антон хмыкнул.
— У тебя есть хоть что-нибудь, что ты не тащишь в свои тексты?
— А у тебя?
Мы переглянулись и засмеялись.
— Соавторы, — только и сказала я. — Разврат утром?
— В двойном размере.
Я уткнулась ему в подмышку, небрежно пробежавшись пальцами по животу. И наконец-то погрузилась в благословленный сон.
Меня разбудило что-то холодное и влажное у основания шеи. Вот ведь морда, сонно подумала я.
— Кот, иди отсюда, — пробормотала я еле слышно. — Спать хочу. Погоняй там мячик где-нибудь.
— Хм, — отозвался голос Антона. — Предложение, конечно, соблазнительное, но…
Я чуть не подпрыгнула, разом вспоминая события вчерашней ночи. Крышесносный секс, апельсиновый чай, заснеженная площадь…
Стрельба в кафе. Я зябко обняла себя руками.
Но я была не одна.
Я медленно повернулась на другой бок и уставилась в знакомые насмешливые глаза. Вытянула руку и провела пальцем по щеке. И когда только он успел побриться?
— Будем вкалывать весь день?
— Думаешь, я так просто выпущу тебя из постели, не проверив пару теорий? — Его рука совершенно бесцеремонно потянула вниз одеяло. — Я бы сказал «раздевайся», но этот шаг уже сделан.
— А что за теории? — с любопытством спросила я. — Какие именно извращения благотворно влияют на соавторство?
— Порой мне страшно, за кого ты меня принимаешь.
— За тебя, — я придвинулась ближе. — И ты разный. На прогулке, в постели и в сети. Какой ты на самом деле?
Антон серьёзно смотрел на меня.
— А какая ты на самом деле?
И тут рядом с изголовьем зазвонил телефон Антона.
— Хорошо ещё, не пятью минутами позже, — не без ехидства произнесла я.
— Судя по кое-чьему энтузиазму, нам это ещё предстоит, — рассеянно произнёс Антон. Его затуманенный взгляд остановился на телефоне, и он поднял трубку.
— Что, Ромка?
Короткая пауза.
— Нет, ещё не уехал. И нет, в офис я не приеду: я думаю, мы уже договорили. Кто? Зачем? — Он потёр рукой лоб. — И чего ты от меня хочешь?
Я села, закутавшись в одеяло, и смотрела на Антона не отрываясь.
Что-то решалось. Что-то важное.
— Нет, я не исключаю, что «Остров-2» когда-нибудь появится, — утомлённо сказал Антон. — Землетрясение в центре Лондона — тоже вещь не исключительная. И нет, совместные проекты я с рынка тоже не выведу. Но если ты хочешь, чтобы мы появились, взявшись за руки, и пообещали твоему Байерну и Ко сделать второй «Остров» с нуля за полгода, ждать придётся долго.
