Я моргнула.
— Что?
— Ну ты же хотела соавторский разврат. — Антон встал. — Пошли в спальню. У меня в планах ещё восемь сцен на сегодня.
— А шорты мне нужно снимать потому, что?..
— Чтобы было.
Ну да, действительно, чего это я.
Я намеренно печально вздохнула, готовясь отбывать тяжкую повинность, и спрыгнула с табурета. Мы оказались вплотную друг к другу.
— Что ты будешь делать с Леной? — негромко спросила я.
Антон покачал головой.
— Неправильный вопрос.
— А какой тогда правильный?
— Что я с тобой сделаю, разумеется. Один-единственный звонок, Рэйн. Тебе было так сложно его сделать, чтобы мы разобрались сразу, а не через неделю?
— Мы бы не разобрались, — тихо сказала я, глядя ему в глаза. — Я была в таком состоянии, что проще было бы сказать пару фраз, после которых ты навсегда бы повесил трубку. Я очень хорошо умею их выбирать.
— Не сомневаюсь.
Он вдруг притянул меня к себе.
— Перепуганный дождь, — пробормотал он мне в волосы. — Мне уехать и писать тебе через мессенджер два месяца, чтобы ты заново привыкла, что всё хорошо?
— Лучше три. С гарантией.
Антон выпустил меня, мы взглянули друг на друга и улыбнулись одними глазами.
— Договорились, — решительно сказала я. — У нас всё хорошо. Как только начнётся нытьё по поводу страданий робота Вертера, мы рассаживаемся по разным спальням, запираемся и общаемся только текстом. А за едой выходим по очереди.
— Страшное наказание, — хмыкнул Антон. — Всё. Пошли писать. И, нет, раздевать тебя я буду сам.
Я открыла рот, чтобы всё-таки спросить про Лену, но он покачал головой.
— Эта тема закрыта. Вообще неважно. Чем больше ты будешь пытаться стать частью всего этого, тем хуже будет в итоге. Я и так вот-вот сорвусь и пошлю всё к черту.
— И меня? — тихо-тихо спросила я.
Уголок его губ едва заметно дёрнулся. Ну да, глупый вопрос после того, как он разыскал меня даже в Одессе…
— Нет. Не тебя.
Я еле заметно выдохнула.
— По крайней мере, пока мы не допишем, — совсем другим голосом произнёс Антон. — А там вполне можем устроить трагический финал с битьём посуды.
Я поёжилась, представив один из вариантов.
— Представляешь, что останется от моего сердца, если ты пришлёшь мне письмо с заголовком: «Тахикардия»?
— Слишком банально, — покачал головой Антон. — Тут что угодно было бы банально, кроме одного-единственного заголовка.
— Какого, Ант?
— Я люблю тебя.
Я моргнула, глядя на него.
— С кавычками или без кавычек?
— Без.
Наверное, нужно было что-то сказать. Но я так растерялась, что ощущала лишь непривычный жар в лице и шее.
— Ну, тогда всё в порядке, — выдохнула я. — Если без кавычек. Чёрт, почему я так смутилась? Я-то вообще люблю тебя с… ну… наверное, можно начать отсчёт секунды через две после того, как тебя увидела.
— Целых две секунды?
— Я ужасно медлительная.
Мы долго-долго смотрели друг на друга. Как полные идиоты, мелькнуло в голове. Писать же надо, а мы тут… в любви признаёмся. Неловко, как школьникам.
И… необыкновенно. Чёрт, как это бывает? Одна-единственная эмоция, и неважно вообще всё. И я понимаю, что отдам ему всё, и буду за ним как за каменной стеной, и когда мы рядом, нет ничего невозможного.
По-настоящему. Лучше, чем в балладах. Достаточно лишь коснуться друг друга.
— Пошли сначала в другую спальню, — прошептала я, беря его за руку. — Не ту, где ноутбуки, разврат, крутые парни и сумасшедшие приключения, а ту, где никого нет. И не будет ещё часов пять. Или десять.
— Не боишься, что со мной будет скучно?
Я тихо засмеялась.
— Ну да. Держу пари, на это жаловались все девушки.
— Ты удивишься. Не представляешь, как было обидно, когда в восьмом классе даришь красивой девушке стихотворение на уроке английского, а она говорит, что ей было чудовищно скучно, потому что стихи не про неё, а про какую-то дурацкую огненную комету, летящую, чтобы стереть с земли всё человечество.
— А стихи были про неё, — догадалась я. — Каждая строчка. Она и была кометой.
— «Смерть не пугала его», — произнёс Антон по-английски. — «Больше всего он боялся, что комета останется безучастной и полетит дальше, не желая иметь с его миром никаких дел».
— Мне повезло, — серьёзно сказала я. — Представляешь, если бы такого потрясающего парня заграбастали уже в восьмом классе?
Антон несколько долгих секунд смотрел на меня.
А потом совершенно бесцеремонно сгрёб в охапку и понёс в спальню.
В жизни каждой писательницы рано или поздно наступает самая главная ночь.
Ночь дедлайна.
Нет, эта ночь для нас ещё не наступила. Но ощущения у меня были точно такие же.
Я подняла голову от ноутбука и задумчиво посмотрела на своего соавтора. Кажется, мы только что занимались любовью. Второй раз за вечер? Или третий? Напрочь вылетело из головы.
Одеяла и подушки были разбросаны по полу. А мы с Антоном, едва одевшись, сидели у ноутбуков совсем близко друг к другу, и мне стоило усилий не отвлекаться на строгую оправу его очков. Или на лёгкую морщинку на лбу.
Особенно очки. Чёрт, это что-то невыносимое.
— А ведь секс — это здорово, — задумчиво произнесла я. — Без практики я совершенно не могу представить, кто кого куда целует. Жаль только, детали очень быстро выветриваются.
— «Детали»? — поднял бровь Антон, не отрываясь от ноутбука. — Рэйн, у нас, конечно, интерактив, но не настолько, чтобы давать опцию «так куда и как вы собираетесь засунуть свой язык в следующий момент времени, благородный сэр?»
— Ты сухарь и зануда.
— Знаю. А у тебя провисает сцена после поцелуя в допросной.
Я поморщилась.
— Придирчивый сухарь и зануда.
— Угу.
— Может, тебе опрокинуть меня на кровать ещё раз? — вкрадчиво спросила я. — Раз уж я настолько неуважительно отношусь к своему соавтору?
— Не сработает, — пробормотал он, на миг задумавшись над абзацем. — Пока я не допишу эту сцену, никаких оттенков серого.
Я мрачно взглянула на него. Пальцы Антона летали по клавиатуре как ни в чём не бывало, но что он оторвётся от неё в момент, я не сомневалась. Вот только он не хотел этого делать.
Надо будет, кстати, сподвигнуть его записать аудиодорожку со страстными соавторскими стонами. Ну, просто чтобы потом переслушивать в пробках.
