— Истинно мужское решение.
Мы устроились на кровати обнявшись. И уже засыпая, я поняла, что знаю лекарство от всех проблем.
Испечь завтра с утра булочки с корицей.
Глава 17
Но раннее утро принесло мне совершенно другой сюрприз.
Цветы. Крошечный букет синих гиацинтов в самом банальном стакане.
Я нерешительно протянула к ним руку. Цветы не исчезли. Интересно. Может, это и впрямь не галлюцинация?
Я повернулась на кровати. Антон в лёгкой футболке и штанах лежал на постели, приподнявшись на локте, и задумчиво смотрел на гиацинты. И на меня.
— Это ехидный взгляд или напряжённое ожидание? — поинтересовалась я.
— Это цветы. Тебе нравится?
— Это лучше, чем полмиллиона на тумбочке, — искренне сказала я. — Даже миллион. Но откуда? Тут же одни новостройки. Даже еды купить особенно негде.
— Для таких случаев существует такси до центра города. — Антон придвинулся ближе. — И я оставил очень проникновенную записку на соседней подушке на случай, если ты проснёшься в одиночестве.
Я подпрыгнула.
— Записку! Хочу!
— Не-а. Сожжено и съедено.
— Чёрт.
— Иди умывайся, соавтор. Целый день впереди.
Мои глаза зажглись.
— После таких цветов? Ну уж нет.
Антон не успел отклониться: я налетела на него, даже не подумав сбросить одеяло. И тут же, задрав футболку до груди, принялась целовать. Никакого соавторства, никакой работы, пока я не расскажу ему, как мне понравился каждый лепесток. А уж что я сделаю с ним за стебли, это будет что-то с чем-то.
В следующую секунду я оказалась лежащей на спине с руками, раскинутыми в стороны и перехваченными в локтях, и Антоном, нависающим сверху.
— Как удачно, что тебя не надо раздевать, — сообщил он. — Связать, увы, тебя совершенно нечем, так что полагаюсь на твоё честное соавторское слово.
— Какое?
— Что ты не будешь сопротивляться и подглядывать.
— Подгля… — начала я, но тут что-то опустилось мне на глаза. Полоса мягкой шелковистой и очень плотной ткани, тут же погрузившая мир в темноту.
Антон приподнял мою голову, завязывая узел сзади, и я и впрямь замерла. Чёрт, если это то, что я думаю…
То.
Лёгкое, на грани чувствительности, прикосновение пальцев к груди. И тут же — острая, как стаккато, падающая капля холодной воды, исчезающая под горячими губами.
Длинная пауза, во время которой я невольно изогнулась — и тихая нота флейты, вплетающаяся в игру. А потом по плечу скользнул шёлк. Дразнящая шёлковая лента, изгибаясь, прошлась по боку, и путь её повторили пальцы, остро царапающие кожу.
Я открыла рот, но твёрдый прохладный палец лёг на губы.
— Ни слова.
Мне очень хотелось перехватить всю кисть и потянуть на себя. Но я дала слово. Поэтому я всего лишь поймала палец губами и прикусила. И тут же оказалась вжатой в подушку, когда его губы Антона нашли мои, и наши пальцы переплелись.
Гиацинты у кровати. Море за окном. Снег, летящий вверх, и флейта, лёгкая, порхающая, грустящая и радующаяся одновременно. Одиночество в пасмурных Андах — и жаркие летние поцелуи на грубых чистых простынях. Кубик льда, рисующий незнакомую фигуру. Скрипичный ключ. Медовая нота.
Полная темнота. Полное доверие.
И время, потерявшее счёт.
Я не заметила, как флейта смолкла, и её сменил шум дождя. Настоящего бурного весеннего дождя, возвещающего май, провозглашающего лето. Снова лёгкая, томительная, дразнящая ласка, и я едва удержалась от того, чтобы выпустить простыни и схватить, обнять, повалить на кровать, покрыть поцелуями и не отпускать никогда, никуда. До обеда. До ужина. До завтрака и до следующего обеда. Пусть оставляют пиццу за дверью.
А потом я не помнила ничего, растерянная одним-единственным вопросом: как, чёрт подери, он это делает?
— Иди сюда, — прошептала я.
Антон рухнул рядом со мной, и я обняла его, не снимая повязки с глаз.
— Ещё полчаса, и пойдём писать, — сообщил он, целуя меня в лоб. — С перерывом на завтрак.
— Нет уж, — слабым голосом произнесла я. — Сначала я оклемаюсь и уже не выпущу из постели тебя. По-моему, нам нужно срочно поссориться, иначе писать мы просто не сможем.
— Не сможем так не сможем, — легко произнёс Антон. — История-то всё равно никуда не денется. Не успеем на конкурс и не получим плюшек от «Вижуал Артс» — сделаем визуалку у нас.
— Ну уж нет. — Я сдёрнула повязку. — Хочу славы и признания. Пишем от забора до ужина.
Я перевела взгляд на то, что было у меня в руках, и растерянно моргнула.
— Галстук, — произнесла я. — Ты же их не носишь?
— А ты накаркала, — злорадно произнёс Антон. — Пока тебя не было, у меня был день рождения, и мне подарили аж две штуки. Вот кто тебя тянул за язык, а?
— Я сама, конечно же, — машинально сказала я. — Всегда. Чёрт… так я тебе ещё и день рождения испортила?
— Всё зло от обманутых ожиданий, — согласился Антон. — Ждёшь, что несколько месяцев поживёшь с разбитым сердцем, а потом пожмёшь плечами и установишь себе Тиндер, как все нормальные люди. А вместо этого тут же встречаешь тебя.
— Жалеешь?
— Время от времени.
Я кинулась в него галстуком. Антон ловко его поймал, оборачивая вокруг кисти.
— Хм, — произнёс он. — А ведь как красиво можно связать руки этим шедевром человеческой мысли, а?
Наши взгляды встретились, и я поняла, что никуда из этой спальни мы не уйдём. По крайней мере, в ближайшие полчаса.
Что ж, агент Пирс и Трикстер в своём вертолёте могут и подождать, правда?
Ведь нам определённо есть чем заняться.
Хотя бы, ехидно подумала я, запоздало поздравить соавтора с днём рождения.
От работы мы оторвались без четверти полночь. Одновременно.
— Ух ты, — потрясённо произнесла я, глядя сквозь раздёрнутые занавески на ночное небо. В Аркадии ночью почти не было освещения, и над морем даже можно было разобрать звёзды. — Я даже не заметила, как время прошло.
— Ты даже не заметила, как я поставил тарелку супа с фрикадельками на табуретку тебе под бок, — заметил Антон, закрывая ноутбук. — А потом унёс пустую тарелку обратно.
— А я ведь ещё булочек хотела напечь, — грустно произнесла я. — Не выйдет из меня идеальная домохозяйка.
— Да и ну её, — отмахнулся Антон. — Ещё и с кухни тебя по ночам вытаскивать, когда будешь там греметь подносами.
— Буду маленьким привидением, диким, но симпатичным, — согласилась я. — Слушай, а пойдём гулять?
