А потом мы будем отставать, подумала я. Отлынивать. Писать в час по чайной ложке либо не писать вовсе — лишь бы не общаться друг с другом.
— Хорошо, — безэмоционально произнесла я. — Неделя так неделя. Ты знаешь, где меня найти.
— И найду, — кивнул Антон. — Мы явно не договорили.
— Не текстом. Увижу письмо — сотру не глядя, — мрачно пообещала я. — Зажмурюсь и отправлю в архив на ощупь. И даже подсматривать не буду.
Маска невозмутимости дала трещину: Антон моргнул.
— А как тогда…
— Не знаю, — честно сказала я. — Но не так. Что мы вообще друг другу скажем, а? После всего? Будем молчать в телефонную трубку? Или ты целиком со мной, или нет, третьего не дано. И я не хочу однажды проснуться, чтобы увидеть твоё «нет» в моём почтовом ящике. Спасибо, я и так в курсе.
— Я… — Антон запнулся. Посмотрел на экран телефона и с усмешкой покачал головой. — Хотел сказать «дай мне время». Но, похоже, времени уже не осталось: ещё немного, и мы рискуем опоздать в аэропорт.
— Тогда поехали. — Я вздохнула. — Выйдет очень неловкий рейс, правда? Напряжённое молчание в соседних креслах, роковой вопрос: «рыба или курица?», яблочный сок, мстительно разлитый на джинсы при посадке.
— Не забудь вытащить из кармана мой паспорт перед паспортным контролем.
Мы обменялись понимающими улыбками.
А потом лицо Антона на миг исказилось, и я прекрасно поняла, о чём он сейчас подумал. Представил, как я с холодной мстительной улыбкой отправляю письмо мужу Лены, прекрасно понимая, что ломаю её жизнь.
Всё, обречённо подумала я. Кто бы это ни сделал, меня он подставил капитально.
Я бросила один-единственный взгляд на кисти Антона. Его рука в перчатке в моей руке. Но теперь моим пальцам больше не согреться, даже если надеть две пары варежек.
Я спрыгнула с табуретки. И вылила вино в раковину.
Глава 20
Март.
Вернувшись домой и наконец-то забрав от соседки соскучившегося кота, я очень быстро поняла, что у меня есть два выхода. Жалеть себя — или работать. Много, без перерыва, и с отчаянной надеждой, что если я выложусь в тексте, всё как-то наладится. Ну вдруг? Расцветают же ранней весной подснежники, а это не меньшее чудо, чем телепортация.
А не работать мне было нельзя. Потому что вне работы я начинала думать и тосковать, и ничего хорошего мне это не сулило.
Я думала об Антоне, поднимаясь на эскалаторе. Я думала о нём, спускаясь в метро. Музыку в плеере мне пришлось отключить вообще, потому что о нём, проклятье, напоминала каждая песня. Чёртовы новые полуботинки, купленные в Одессе, почти тут же треснули, и как было не подумать, что это самым банальным образом символизирует конец нашей близости и его доверию?
Той ночью я подключила к компьютеру флешку, которую Антон мне оставил, и до утра читала его старые рассказы. Словно долгий разговор, интересный и глубокий, дышащий откровенностью и настоящим чувством… вот только это тоже было иллюзией.
Один раз я даже увидела его во сне, и он обещал вернуться. Глупая надежда всё-таки не желала умирать, мрачно думала я в ванной, в очередной раз вытирая лицо от слёз. Чёртово подсознание отказывалось принимать, что всё кончено.
В общем, ностальгия перехлёстывала через меня какими-то уж совсем невозможными волнами. На миг мне даже захотелось оказаться в Одессе, снова гулять по набережной в одиночку и вспоминать, и я аж вздрогнула. Нет уж. Я сильнее этого. Я выдержу. Я вообще всё выдержу; нужно всего лишь жить дальше.
Но это было нелегко. Писать про Трикстер делалось всё сложнее: я не могла отрешиться от сюжета и не вставить свою личную драму. Она не имела к этой истории никакого отношения, аккуратно напоминала себе я; герои были похожи внешне, но здесь были другие события, другие характеры. Даже шуточки Трикстер были не вполне мои; настоящая я куда вреднее, злее и ехиднее, и уж точно не умею прицельно стрелять в коварных злодеев из движущегося вертолёта.
Впрочем, кого я обманывала? Трикстер и агент Пирс были мной и Антоном точно так же, как герои Лены и Антона были их собственными масками, и вот это злило меня больше всего. Я не хотела повторять их путь. Не желала быть второй Леной. Не хочу, не желаю, не могу, пусть, чёрт подери, мои герои будут моими героями, пусть моя жизнь будет отдельно, а их — отдельно!
Но Антон предложил мне писать Трикстер с себя, и отступать было поздно.
Допишу и стану свободной. Держу пари, после пары весёлых проектов про принцесс в пышных платьях и детективные интриги в викторианском Лондоне мне станет куда легче.
Просто… Я вздохнула. Ну ведь где-то там он меня любит, и я его люблю. Почему просто не упасть в одну постель, съесть один завтрак и отдать захоронение стюардессы на аутсорс?
Но Антону было слишком больно. И дело было не только в чьём-то анонимном письме мужу Лены. Снова всколыхнулось его прошлое, напоминая, что Антон разрушил свою девятилетнюю любовь совсем недавно, и с этим я не могла тягаться. Да и не хотела. Я могла только его поддержать, но со своими призраками каждый разбирается сам.
Я, похоже, со своими так и не разберусь.
Дважды мне снился давешний кошмар про разбивающееся под пулями стекло. Я подскакивала в постели, брала в ладони телефон, и…
Один-единственный телефонный звонок Анту. Другу, соавтору, моей второй половинке. Совершенно невозможный звонок, потому что пройдёт он, как в старой песне.
«Ты меня любишь?» — «Да». — «Ты дашь мне ещё один шанс?» — «Нет».
Увы.
И ещё неизвестно, кто скажет какую реплику.
Я устало посмотрела в окно, оторвавшись от экрана. Кажется, я начинаю медленно ненавидеть месяц март. Неужели так будет каждый год?
Хотелось плакать. Но нужно было работать.
Я вновь погрузилась в текст, выписывая будущие пояснения для Анта. И не сразу заметила горящую иконку мессенджера.
Я помедлила перед тем, как открывать. Но Ант никогда умышленно не сделал бы мне больно, напомнила я себе. Никогда.
И щёлкнула на иконку.
Одна-единственная строчка от Анта.
«Лена передала мне права на «Остров».
Я приоткрыла рот. Вот это да.
«Почему?» — не думая, написала я. «Она тебе сказала, почему она это делает?»
«Она просто прислала нужные документы Ромке через службу экспресс-доставки. Но, да, я тоже получил письмо».
Я ждала продолжения, но Ант молчал. А я — что я могла ему сказать?
Правду, разумеется.
«Мне ужасно любопытно, почему это произошло, и я очень хочу знать детали», — откровенно напечатала я. «Ты мне расскажешь?»
«Тебе они не понравятся».
