Сделают, если его оправдают, подумала она. Возможно. Но оправдают ли?
Кира непослушными ногами дошла до своей комнаты. Закрыла за собой дверь и села на кровать.
У неё оставалось два выхода. Первый, самый простой — вести себя так, словно ничего и не произошло. Естественно: ведь что ещё она могла сделать?
А второй…
Признаться, что она была любовницей и донором профессора. Выступить в его защиту. Пойти к лорду-ректору и потребовать помощи.
Кира глубоко вздохнула, упираясь локтями в колени и опуская лицо в ладони. Что ей было делать?
Впрочем, если Протекторы лорда Хили вскроют браслет и увидят записи, они всё решат за неё. Они узнают и про её отношения с профессором, и про то, с чьей помощью он спрятал тело. И тогда…
Тогда пора будет воспользоваться их козырем. Она покажет, что всю ночь была с профессором. Мэтр Антейн покажет, что на него со спины повлиял кто-то из четверки, с которой он ужинал, чтобы заставить его отнести тело Лорейн в её запертую спальню.
И расследование примет совершенно другой оборот.
Кире пора было на занятия. Но лекции по истории магии были отменены, а остальное могло подождать. У неё и так закрывались глаза.
Но подремать ей не дали.
В дверь раздался властный стук, и Кира, спотыкаясь, в одной туфле бросилась открывать.
На пороге стоял мэтр Антейн, серьёзный и суровый.
— Кира, — без предисловий начал он, закрыв за собой дверь. — Вам двоим нужно разорвать связь.
— Мы обменялись кровью, — сами произнесли губы Киры.
Мэтр Антейн потрясённо смотрел на неё.
— С ним?! Он тебе сказал? Он знает?
На его лице отражался откровенный шок.
— Сказал — что? — осторожно уточнила Кира. — Про обмен кровью? Нет, это произошло случайно. И, да, когда руны засветились, он это заметил, так что знает.
На лице мэтра Антейна мало-помалу проступало облегчение. И одновременно — какая-то другая, сложная эмоция, которую Кира не могла понять.
— Случайно, — медленно произнёс он. — Конечно.
— На браслете профессора Деннета лежат улики, — быстро сказала Кира. — Запись, где он в моей комнате с телом Лорейн и его кинжалом у неё в груди, и запись, где мы с ним… вместе.
— Тут я уже ничего не могу сделать, — тяжело сказал лорд-ректор. — Дуайт, как я понимаю, постарался уничтожить браслет, чтобы всё не вышло наружу. Но у Агнуса хорошие маги. Очень хорошие.
— Что нам делать, чтобы его спасти? — тихо сказала Кира.
— Я умираю, — просто сказал мэтр Антейн. — Дуайт сказал тебе, да?
Кира молча кивнула.
— Это сложно, девочка. Я хочу видеть Дуайта своим преемником, но если я выдвину обвинения против лорда Крейна или лорда Хили в том, что они ужинали со мной и повлияли на мой разум, а потом заставили это забыть, они уничтожат и меня, и Дуайта, и тебя заодно, едва узнают, кто ты для него. У нас есть козырь, но нужно действовать тоньше.
— Как?
Мэтр Антейн печально покачал головой.
— Я поговорю с лордом Хили. Думаю, выход найдётся. — Он окинул Киру острым взглядом. — Отдыхай, девочка. Я предупрежу, что ты переутомилась на занятиях. Что до Дуайта, тебе также не стоит волноваться. Он вернётся скорее, чем ты думаешь.
Угу, подумала Кира. Не через двадцать лет, а через десять.
После ухода лорда-ректора она откинулась на кровать и закрыла глаза.
Ей хотелось, чтобы её проблемы решили за неё. Конечно же, хотелось. Но лорд-ректор и профессор Деннет не смогут защищать её всегда.
Пора было принимать более активную роль. В конце концов, у неё был ещё один защитник. Защитник, которому она могла помочь, и который мог помочь ей.
Кира заставила себя встать и подошла к письменному столу. Достала бумагу, конверт и свою новую личную печать. Профессор Деннет заставил её заказать печать на каникулах, утверждая, что не иметь её такому знаменитому донору, как она, совершенно немыслимо.
Синица. Обычный отпечаток синицы в круге. Не гордая корона и не хвастливый грифон. Всего лишь небольшая птица. Но почему-то Кира улыбалась, глядя на неё. Возможно, потому, что эта синица олицетворяла для неё свободу. Свободу быть собой.
Она склонилась над листом бумаги.
«Райли», — написала она. «Теперь, когда мы оба знаем то, что знаем о проклятии, которое висит над тобой, пора назначить дату. Я готова снять его, если моим магом в ритуале будешь ты».
Она подумала и дописала: «от этого будет зависеть моя жизнь и свобода».
Кира закусила губу. Написать ли ей самое важное? То, что никакого ритуала не будет, и она пошлёт всё семейство Хили к дьяволу, если профессор окажется в тюрьме? Что тот факт, что она одна способна снять проклятие с Райли — её главный и единственный козырь, и она не преминет им воспользоваться, если другого выхода у неё не останется? Что будущее профессора Деннета для неё важнее всего, даже важнее её собственной судьбы и карьеры?
Она покачала головой. Нет. Она не будет прибегать к шантажу сейчас, в письме, которое смогут использовать против неё. Но если ситуация не изменится, она скажет об этом Райли, и никакого ритуала не будет. Глаза Киры сверкнули. Её не принудит никто, даже лорд Хили.
Поэтому вместо этого она добавила: «И я получила хороший совет. Будет хорошо, если в поместье будут ждать не только целители, но и человеческие медики на случай, если с тобой, со мной или с кем-то ещё случится что-то серьёзное, и целители не справятся. Я хочу разорвать проклятие. Но ещё я хочу выжить».
— Да вы стали требовательной молодой леди, мисс Риаз, — пробормотала она, запечатывая конверт. — Боюсь, придётся вам напомнить, что такое — смиренная просьба.
Она бы сейчас с большим удовольствием смиренно попросила профессора о чём-нибудь. Раздеть её, например.
Но вместо этого она вздохнула и пошла отправлять письмо.
Глава 40
Кира проснулась от того, что её руки затекли. Она сонно проворчала, попытавшись перевернуться на другой бок — и не смогла.
Потому что её запястья, разумеется, были связаны вместе, и, конечно же, прикреплены к стратегически расположенному крюку в центре кровати.
По лицу Киры расплылась счастливая улыбка, и она распахнула глаза.
— Вы здесь!
— Я слышал, вы любите кофе по утрам, — легко сказал профессор. Он сидел на краю её кровати в своей обычной мантии. — Со взбитыми сливками, как рассказывают.
В его пальцах покачивался серебристый баллончик со сливками.
Глаза Киры расширились в панике.
— Кто рассказывает?
Профессор негромко засмеялся.
