— Идёмте, фильм начинается.
Места на последнем ряду были выше и шире, чем остальные. И Кира с удовлетворением отметила, что зал был почти пуст. Или фильм демонстрировался уже давно, или на дневной сеанс, да ещё и в субботу, просто было мало желающих.
— А вы ведь ни разу не ходили в кино, — прошептала она. — Ни разу на вашей памяти.
— И ни разу — с такой разговорчивой юной леди, — устало отозвался профессор.
— Ну, у вас есть прекрасный способ заставить меня замолчать.
Вместо ответа он потянулся к её блузке. На экране горела реклама другого фильма, кадры привлекли внимание Киры, и она не сразу поняла, что её блузка наполовину расстёгнута, чашечки лифчика задраны наверх, и её грудь выставлена на всеобщее обозрение. А в следующий момент так же бесцеремонно были расстёгнуты её джинсы. Она была открыта перед ним, как кукла для утех.
— Вот так, — заметил профессор, — вы мне нравитесь куда больше. И, кстати, так вы будете сидеть весь фильм.
Кира возмущённо охнула, тут же потянувшись, чтобы застегнуть молнию обратно, но в следующий миг эластичная лента сомкнула её запястья, и теперь она не могла даже поправить одежду. Кира могла только сидеть и смотреть на заставку.
И чувствовать, как мало-помалу возбуждается. От своего подчинённого положения, от того, что в кинозале они были почти совершенно одни, от темноты и его близости, такой желанной и такой недоступной в последнее время.
Она повернулась к нему, и её связанные руки потянулись к застёжке его брюк. Совсем нетрудно будет их расстегнуть, а потом она встанет на колени, и…
Его рука мягко вернула её на место.
— И не надейтесь.
— Нет? — шёпотом переспросила Кира.
— Нет. Смотрите фильм. Он хорош, и я не лишу вас этого удовольствия.
Она безнадёжно откинулась в кресле. Проклятье, он довёл её до возбуждения, почти раздел, а теперь…
Он вдруг наклонился к ней. Его руки сдвинули вверх чашки лифчика, и Кира тяжёло вздохнула, когда они легли ей на грудь. Его пальцы, смазанные ароматным маслом, начали массировать её горящие от возбуждения соски, и скованные кисти Киры сами скользнули ей между ног в трусики, поглаживая и раздвигая.
— Как я, оказывается, плохо вас связал, — задумчиво сообщил профессор. — А если так?
Пальцы Киры вдруг замерли между ног. А потом начали поглаживать её сами. Сначала нежно, потом чуть быстрее — это было так приятно, так знакомо, вот только это была не она.
Он снова делал это, поняла она. Заклятие подчинения. И она, кажется, не хотела сопротивляться. И совершенно не хотела, чтобы пальцы покинули её лоно. Ей хотелось, чтобы они взяли её быстро и бурно, а потом расстегнули бы его брюки, и…
Его пальцы продолжали поглаживать её соски.
— Вы будете принимать только те ласки, которые дарю вам я. А теперь вы будете смотреть фильм — и молчать. Горящая от желания, правда? Но своего вы не получите.
Кира не могла на него даже посмотреть. Её глаза были прикованы к экрану.
Самое смешное, ей было интересно.
Сколько раз она была в кино? На хорошем фильме, в хорошей компании? Ни разу.
Должно быть, если бы она была на этом фильме в компании Райли, полностью одетая и сидящая на первом ряду, ощущения у неё были бы совсем другими. Но ей хотелось смотреть фильм именно так, как сейчас — и быть именно такой. Раздетой, обездвиженной, с пахучим маслом на твёрдых от желания сосках, и изнывающей.
— Пожалуйста, — прошептала она, когда её тело вновь обрело подвижность.
— И не мечтайте.
Наверное, её взгляд был совершенно жалобным, потому что выражение его лица вдруг изменилось. Движение пальцев, и лента спала с её запястий.
— Снимите блузку, — негромко приказал он. — Снимите всё выше пояса. И наклонитесь вперёд.
— Зачем?
— Затем. И если вы будете ещё отвлекаться от фильма, на который вас привёл я, я вас выпорю. Совершенно серьёзно, прямо в ритуальном круге, оставляя такие следы, что мистер Хили долго будет думать обо мне с завистью, если, конечно, вообще решится вас раздеть.
Кира больше не спорила. Она послушно расстегнула блузку, не отрываясь от фильма. Выскользнула из лифчика и наклонилась вперёд, скрестив руки на спинке кресла впереди.
И замерла, когда героиня на экране…
… Собралась бросить главного героя.
— Не надо, — прошептала она, и ладони, которые легли ей на спину, вдруг остановились. — Не бросай его. Он так тебя любит.
Тихий смех.
— Уверен, они вас услышат.
Его ладони скользнули по её плечам, мягко прошлись по спине — и Кира почувствовала, как её кожа начинает гореть уже другим огнём. Умиротворяющим, спокойным. Пламенем, которое не обжигало.
— … Ведь ты не виноват в убийстве, в котором тебя обвинили, — произнёсла героиня с экрана. — Оно почти разлучило нас, но ты оказался умнее.
— А если бы я был виновен?
Героиня шагнула к молодцеватому блондину, одетому в одно лишь полотенце вокруг бёдер.
— Я бы всё равно была с тобой, — страстно прошептала она, прижимаясь к нему. — Пусть ты был бы мерзавцем, но моим мерзавцем.
Профессор резко откинулся в кресле, убирая ладони с её спины.
— Всё, — спокойно сказал он. — Фильм вот-вот закончится, мисс Риаз. Одевайтесь.
Ну конечно же, он не мог порадоваться этим кадрам. Героиня на экране не отвергла героя из-за его преступлений, а Кира чуть не сбежала от профессора в глухую ночь, увидев, что его альтер эго сделало с Вероникой. И он только что получил жестокое напоминание, что фантазия не всегда совпадала с реальностью.
Но она не даст ему задержаться на этой мысли.
Возможно, она боялась его. Возможно, они ещё расстанутся из-за этого.
Но здесь и сейчас…
Кира резким жестом откинула подлокотник. И сдёрнула с себя джинсы с трусиками, сминая их на полу с носками, и оставшись совершенно, полностью обнажённой.
— Хотите? — прошептала Кира.
Короткий вздох был ей ответом.
— Когда-нибудь вы сведёте меня с ума, — хрипло прошептал он и бросился на неё.
Он целовал её везде: его поцелуи спускались на грудь, живот, нежную розу между её ног; он порывался перевернуть её, но приникал к её губам снова и снова. Кира шевельнула бёдрами, раскрываясь, и едва она потянулась к его брюкам, как уже нашла их расстёгнутыми.
А потом он ворвался в неё. Долгими, медленными движениями, едва сдерживая себя: или он хотел насладиться ею сполна, или не хотел ей навредить. Но ей было хорошо, и сейчас, в эту минуту, она давала ему то, что он хотел: желанную передышку в её объятьях. И короткую передышку для неё самой, позволяющую ей не думать. Ни о его прошлом, ни о своём будущем.
