Среди марсианских растений проскальзывали легкие
полупрозрачные тени. Дмитрий застыл, подняв ногу и глядя на Кирилла
вытаращенными глазами, признавая за ним право отдавать самые дикие приказы.
— Не ломиться же напрямик, — решил Кирилл после
паузы. — Пойдем по краю. Зал царицы — следующий! Теперь это точно.
Он буднично пошел в обход поля призраков. Дмитрий догнал его
петушком, спросил потрясенно, почему-то шепотом:
— Что это?
— Где? — не понял Кирилл. — А, это...
Обыкновенная плантация гриба Септоспориум.
С другой стороны мигом очутилась Саша, ее большие глаза
вспыхнули как фары самосвала.
— Плантация? Это грибы культурные?
Высматривая дорогу, Кирилл забыл о намерении держать язык за
зубами и ответил чистосердечно:
— Конечно. Этот сорт вывели сами муравьи. Как и весь
вид.
Дмитрий шумно ахнул:
— Эти шестиногие? Фуля... фулигинозиусы?
— Ого, какая память! Еще бы и мою профессию запомнил.
Многие муравьи — мичуринцы-селекционеры. Выводят такие сорта, что нам и не
снилось. Это самый богатый белком гриб.
Дмитрий оглянулся на стеклянные столбики:
— А нельзя... к нам на корабль? Если до Венеры, скажем,
а то и до Марса...
— Все можно, если уговоришь муравьев заботиться о
плантациях. Пока только они умеют возделывать. Мы — нет.
Дмитрий остановился, присел. Вблизи медленно пробирался
между столбиками крохотнейший муравей размером с кошку. Саша застыла, даже
Кирилл косился на муравья-грибника с интересом. Почти прозрачный, сквозь
желтоватый хитин просвечиваются внутренности, ганглий разветвлен, хорошо
вздувается в голове, пуская четыре черных шнурка к сяжкам, минуя невидящие
глаза, но зачем-то утолщается еще и в стебельке, соединяющем брюшко и тщедушную
грудь...
Когда муравей оказался почти рядом, Дмитрий вскочил, занес
ногу для пинка. Саша оттолкнула друга, зашипев: «Маленьких бьешь, а больших
боишься?» Крохотный муравей скользнул между просвечивающимися булавами, жвалы
блеснули как электрический заряд. Стеклянная палица вздрогнула. На прокушенном
месте начала вздуваться прозрачная капля. Муравей припал к ней крохотным
ротиком, по тельцу прокатилась волна. Раздулось брюшко, темные сегменты
разошлись, между ними выявилась прозрачнейшая пленка. Сегменты как бы бежали за
волной сока, пытаясь настичь и зажать в жесткой ловушке трубы.
Когда муравей ушел, капля вздулась до размеров футбольного
мяча. По всей плантации висели молочно-белые шары, иногда на верхушках, но чаще
сбоку — на уровне жвал. В густой щетине столбиков сновали такие же призрачные
муравьи, старательно выкусывая только им видимые сорняки, сгрызая ненужные
почки, разрыхляя почву, увлажняя из зобика, подкармливая корни.
Кирилл шагал, пока в полутьме не напоролся на острые
громаднейшие жвалы. Таких громадных еще не видел. Дорогу перекрывали гиганты. В
полумраке смутно вырисовывались мощные спины, угловато торчали мускулистые
ноги. Очертания растушевывались, но прямо перед Кириллом медленно и словно
сладострастно раздвинулись скобы чудовищного капкана. Справа и слева тоже
приглашающе распахивались жвалы.
Между королевскими стражами из пещеры, в которую они
ступили, просачивался пряный бодрящий запах. Под ногами проскользнул
муравьишка, держа в жвалах жемчужину. Кирилл проводил его взглядом.
Муравей-нянька унес из королевской палаты только что отложенное яичко!
За спиной Кирилла послышался шумный вздох:
— Добрались!.. До Марса ближе. Ну и жизнь...
Кирилл напряженно раздумывал, его сердце возбужденно
прыгало:
— В королевских покоях нам ничего не грозит, но как
туда попасть? Солдаты здесь самые злые, недоверчивые. Они сознают, что охраняют
самое ценное.
— А пароль? — спросил Дмитрий.
Саша посмотрела на него удивленно и с надеждой. Кирилл
покачал головой:
— Не сработает.
— Другая система допуска?
— Могут заметить, что мы не совсем муравьи. Здесь много
нахлебников, шатаются по всему муравейнику, но сюда... Сюда только
чистопородных. Даже не всякого муравья пустят.
— Арийцы, — буркнул Дмитрий. — Партия внутри
партии! Масоны... Так как же проникнуть в особую зону?
Кирилл измерил взглядом двойной ряд стражей, вход в пещеру.
Между потолком и головами щель. Если повезет, даже сяжки не заденешь...
— Прыгнуть? — спросил Дмитрий. — Это я могу!
Первое место в универе держал!
Он отступил, напряг и распустил мышцы. Пока он примеривался,
качался взад-вперед, набычивался, вперив бараний взгляд в меняющийся зазор
между головами стражей и потолком, как Саша в два прыжка разбежалась и
прыгнула.
— Сорви-голова! — воскликнул Дмитрий в
тревоге. — Всегда она так... Что за болезнь — доказывать...
В прыжке ее тело вытянулось, но коленями задело метелки
сяжек. Тут же двое чудовищ подпрыгнуло, щелкнули жвалы. Из черноты начали
подниматься на длинных лапах пугающие огромные тела, по своду с шуршанием
заскребли антенны.
Кирилл бессильно сжал кулаки. Щель перекрыта, испытатели
одни! Задержав дыхание, он быстро пошел вперед, лавируя между огромными телами,
закованными в твердый хитин. По телу забегали жесткие сяжки, Кирилл ответил
жестом спокойствия, а сам поспешно с усилием продавился между плотно сомкнутыми
телами. Плечи и бока заныли, покрываясь глубокими царапинами.
Он окунулся в море сладкого запаха. В центре пещеры
колыхалось раздутое, как аэростат, и такое же огромное брюхо. Сама царица была
маленьким придатком к собственному брюху. Беспрестанно и жадно ела, вечно
мучаясь от голода. Няньки, отталкивая друг друга, наперебой совали ей в пасть
самое лакомое, облизывали брюхо, даже покусывали.
— Балдеют, — проговорил Дмитрий, стараясь
держаться мужественно, хотя сильно побледнел. Верноподданнический экстаз?
Царица тяжело приподнялась на длинных ножках, выдавила из
брюшка крохотную блестящую капельку. Муравей-нянька бережно снял жвалами
крохотное яичко, со всех ног бросился из пещеры.
У Саши дрожали от волнения губы, голос сорвался до сипа:
— Мозг муравейника, его сердце! Наконец-то я смогу...
Дмитрий не утерпел:
— Мозг или сердце?
Кирилл сказал с тяжелым сердцем, говорить неприятные вещи
всегда трудно:
— Видишь вон те яйцевидные трубочки? Их у царицы два
десятка, в каждой по восемь — десять яиц. Сейчас она откладывает примерно пять
— восемь в час. Но бывают дни, когда сносит по два-три яйца в минуту! Весь
муравейник держится на ее плодовитости, и ум здесь ни при чем. Как с ней
разговаривать? Все ее существо нацелено на скорейшее воспроизводство. Сейчас
она фактически глуха, слепа... Извини, но это аксиома мирмекологии.
