— Ну-ну, вы забыли. Испытатели называют руководителем
вас. И по назначенному сверху, то есть моему назначению, и по авторитету, что
ценнее, как вы понимаете. Я тогда здорово рисковал, Кирилл Владимирович! Вы
хоть понимаете?
— Понимаю, — тоскливо ответил Кирилл. — Я
тоже живу на этом свете.
— Вам повезло, все прошло удачно. Мне не только не
снесли голову за самовольные действия, а даже милостиво изволили похлопать по
плечу.
— Только-то? — удивился Кирилл.
— Ну премии не главное ведь?
— Не главное. Но только не все прошло удачно. Фетисова
была серьезно ранена.
— Разве серьезно? А вот затем в самом деле все стало
очень серьезным.
Дальше Ногтев не проронил ни слова. У массивного здания из
серых гранитных глыб они оставили машину, поднялись на второй этаж. Оглянувшись
от дверей на машину, Кирилл увидел торчащие ноги водителя.
В кабинете Ногтев кивнул Кириллу на кресло, продолжил,
словно разговор не прерывался:
— Очень серьезно. Погибло несколько человек. Сейчас в
Малом Мире уже действует постоянная станция. Персонал — двенадцать человек.
Осталось двенадцать. Включая Фетисову и Немировского, которые не являются
специалистами. Они сейчас не то охранники, не то ковбои, не то эти... которые
таскают корм в муравейник.
— Фуражиры, — подсказал Кирилл.
— Вот-вот, фуражиры. И вообще единственные подсобники.
Лицо Ногтева стало темным, морщины на лбу стали резче.
Кирилл сказал осторожненько, стараясь как-то приглушить боль Ногтева:
— Я слышал, что в любом новом деле существует процент
допустимости несчастных случаев... Когда испытывали шаттлы, вроде бы отпустили
на программу до двадцати катастроф.
Ногтев бросил глазами молнию:
— Не слышал. В нашей передовой стране таких циничных
расчетов быть не может. Человек — звучит гордо, человек — высшая ценность,
человек... Ну да ладно! Беда в том, что несчастных случаев на станции
становится не меньше, а больше. А ведь живут под бронированным колпаком, где
все необходимое, включая любое оружие. Почти любое. Вы втроем прошли голыми и
босыми через ад, побывали в муравейнике и вернулись невредимыми...
— Да где же невредимыми?
— Не спорьте. Вы не видели, что было потом! Потом
начались потери.
Он тяжело дышал, огромные ладони сжались в кулаки. Кирилл
поерзал, горячо сочувствуя, осторожно поинтересовался:
— А что... намерены сейчас?
Ногтев разжал кулаки, положил ладони на стол. Его запавшие
глаза остановились на лице мирмеколога:
— Кирилл Владимирович, мы снова к вам. Не скрою,
повоевать пришлось. Призвать со стороны — признаться в поражении. Но ваш
тогдашний успех перевесил. Хотя, опять же не скрою, на другую чашу весов камней
навалили немало. А вместе с камнями — звания, титулы, награды, авторитеты.
Много говорилось о промискуитете... то бишь приоритете нашей фирмы, как будто
не в одной стране живем, а гражданские — не совсем люди...
Он замолчал, но глаз с его лица не сводил. Кирилл
проговорил, едва ворочая пересохшими от волнения губами:
— Знаете же, я заранее... На мирмекологии замешан. Даже
во сне постоянно брожу по тропам Малого Мира. Но у вас еще что-то в рукаве?
Ногтев кивнул. На этот раз отвел глаза, голос упал до хрипоты:
— Есть. У вас, между прочим, шестое чувство, как у
муравьев...
— У муравьев нет шестого чувства, — поправил
Кирилл педантично.
— Да? А я где-то читал... Кирилл Владимирович, на этот
раз лихим кавалерийским наскоком не сдюжить. Там большой коллектив, за сутки
сам Бог не управится.
Теперь уже Кирилл не отрывал глаз от лица Ногтева, а тот
напротив, отводил глаза.
— Ваши сотрудники, — спросил Кирилл
напряженно, — там живут постоянно? Как я понимаю, в Малом Мире нельзя
есть...
— Они прошли полную подготовку. Месяц на операцию,
выкарабкивание... Да, в Малом Мире нельзя долго существовать, просто лишь
уменьшившись в размерах, это басни для деток. Наша система легких, почек,
сердца... Да что там сердце! Клетки тела без особого вреда можно уменьшить в
три-четыре раза, только не в сотни. Осуществимо технически, но работать... Нет,
не смогут. Словом, если в Малый Мир надолго, то лишь за счет выживания лишних
клеток.
— Лишних?
— Вы тоже считаете, что лишних у нас нет? Я, на свою
беду, тоже. И вот в утешение придумана теория, что мы напичканы бездействующими
клетками. Якобы достались еще от обезьян, ящеров, даже рыб. Если от них
избавиться, у нас останется вообще с гулькин нос.
Кирилл молчал, замороженный страхом. Глаза Ногтева стали
грустными, даже печальными. Кирилл не мог себе представить, чтобы железный
Ногтев мог выглядеть таким печальным.
— Но как же...
— Как будто бы хватает, — ответил Ногтев неохотно.
Кирилл сглотнул комок в горле, сказал осипшим голосом:
— Я не страдаю, что мускулы у меня не такие шикарные,
как у Немировского. У муравьев еще меньше. Но как же мозги...
Ногтев ответил тяжело, словно из последних сил тащил на гору
камень Сизифа.
— Предполагают, что человек использует лишь часть
своего интеллекта.
— Слышал, — кивнул Кирилл, — но вот какую?
Оценки расходятся.
— Кирилл Владимирович, все, что могу сказать в свою
защиту и защиту проекта, что там уже полтора года живут люди. Прекрасные
специалисты! Делают потрясающие открытия, работают сутками, вот-вот загребут
Нобелевские премии. Эти подвижники не стали безмозглыми насекомыми, теперь у
нас есть связь, наблюдаем.
Кирилл отвел глаза, не мог он слышать умоляющие нотки в
голосе этого сильного человека.
— Тем прекраснее, — продолжал Ногтев
настойчиво, — только не очень умелые в житейском смысле люди! Они и здесь
такие, увы. Первыми попадают под троллейбусы, а уж там...
Он замолчал, только его лицо продолжало говорить. Кирилл не
выдержал:
— Я готов, готов. Совсем готов! Когда смогу вернуться?
Сколько времени продлится командировка на этот раз?
Ногтев долго молчал. Так долго, что Кириллу впервые стало
страшно. Лицо Ногтева сделалось землистым, а глухой голос донесся словно из
другого измерения:
— Кирилл Владимирович... методика возвращения только
отрабатывается. Ломать, как говорили предки, не строить... Вышибать лишние
клетки научились быстро, а вот возвращать... Пока что это дорога в один конец.
Кирилл спросил почти шепотом:
— Люди согласились?
— Кирилл Владимирович, не только у вас бзик. Есть
чокнутые на металлургии, на энергетике, акустике, электронике... Вы подумайте!
Не спешите, но... и не затягивайте.
