— Кирилл Владимирович! — услышал он резкий
голос. — Вы можете видеть! Не бойтесь, перестаньте жмуриться.
Розовый туман, проникающий через веки, сменился ярким
светом. Кирилл с трудом свел глаза в фокус. Перед ним стояла огромная
раскоряченная морковь, по ней ползали черные жуки. Когда в глазах перестало
двоиться, он распознал человека в ярко-красном комбинезоне. Жуки превратились в
геометрически правильные черные пятна. Человек походил на помесь мухомора и
божьей коровки, только лицо его было бледное, с теми чертами, которые в старину
называли интеллигентными, а глаза живо блестели. Комбинезон облегал плотно,
голову скрывал капюшон, надвинутый так низко, что Кирилл не видел даже бровей
незнакомца.
— Все в порядке, — заверил блестящеглазый. —
Я местный врач, Михаил Андреевич Кравченко, к вашим услугам. Ваш переход прошел
вполне благополучно, не волнуйтесь. Вы готовы.
— Готов... — простонал Кирилл. Собственный голос
показался ему карканьем простудившейся вороны. — Что вы понимаете под
словом готов?
Кравченко ухмыльнулся:
— Готов, это... готов к труду и обороне. К подвигам!
Все выше и дальше.
— Я не готов к подвигам... Что у вас за странная такая
психотерапия? Не у Малюты Скуратова проходили преддипломную практику?
Кравченко успокаивающе положил ладонь ему на лоб:
— Ну-ну... Зачем вам старые внутренности? Их было так
много. Вы даже не представляете, сколько. Одних только толстых кишек...
— Не надо подробности, — быстро сказал
Кирилл. — Я почти готов, как вы говорите. В смысле готов к труду и
обороне, к чему угодно. Особенно готов встать и уйти.
— Вот видите, как хорошо, — заверил его Кравченко,
в его глазах мелькали странные огоньки. — Лекарства быстро выветриваются,
вы в самом деле можете уже подниматься. Только сразу натяните нашу защитную
шкуру. Это аналог местного хитина. Кутикула, как называют некоторые. Вы как специалист
подберете название поточнее.
Он с таким видом потряс перед Кириллом вторым комбинезоном,
словно тот должен был прямо со стола прыгнуть в него с ликующим воплем.
Кирилл опустил взгляд на грудь, поспешно поднял глаза.
Скопище багровых рубцов, вздутые вены, выжженная кожа на животе, словно там
бились лбами танковые армии с применением авиации.
— Рассосется, — пояснил Кравченко с
сочувствием. — Влезайте, влезайте! У меня шрамов больше, хотя вам в это
сейчас трудно поверить. Ничего, жив.
Он помог слезть со стола, начал поспешно запихивать Кирилла
в комбинезон. Ткань плотно обжимала тело, как противотромбофлебитные чулки.
Кирилл с трудом высунул лицо через эластичную дыру, чувствуя себя выглядывающим
из продырявленной камеры футбольного мяча.
Комбинезоны, похоже, делали для детсадовцев. Кирилл сейчас
не отбился бы и от тли, и Кравченко без помех расправил на нем комбинезон,
натянул резиновые рукава с перчатками.
Потом перед ним поплыло. Когда очнулся, на губах был холод и
горький привкус. Он сидел на грубо сколоченном стуле. Блестящие глаза Кравченко
смотрели из клубящегося тумана.
— Пройдет, — донесся из тумана успокаивающий
голос. — Все такое прошли! Первым было куда хуже. Я знаю, первым из
постоянных был я... Пришлось самому себе делать некоторые корректирующие
операции.
Кирилл содрогнулся. Среди хирургов пошла мода удалять себе
аппендиксы и желчные пузыри собственными руками, но здесь речь шла уже не об
аппендиксе...
— А если бы... — проговорил Кирилл дрогнувшим
голосом.
— Мне ассистировали Немировский и Фетисова, —
отмахнулся Кравченко.
— Они могут оперировать? — удивился Кирилл.
Это не обязательно. Могут подавать ножи, зажимы. Фетисова
стояла со шприцем наготове, на случай, если я благородно сомлею при виде крови,
а Немировский подавал ножи и комментировал... Не знаю, сумел бы, говорю честно,
если бы не его милые комментарии, советы. Вам бы его послушать!
— Спасибо, не надо. Комбинезон, чтобы не засохнуть на
солнце?
— И вообще на воздухе. Какая у нас дворянская шкура, лучше
нас знаете. А в нем микробы не проберутся, водонепроницаем, бритва не возьмет,
гарпуном не пробить... Правда, здешние букашечки в любом комбинезоне переломают
кости, так что в жвалы не надо. Да, ткань пропитана сильнейшими инсектицидами.
Любой хищный жук, схвативший вас, тут же задерет лапы кверху!
— Это неплохо, — сказал Кирилл с сомнением.
— К сожалению, ткань небезопасна и для человека. Если
поцарапаетесь, старайтесь не коснуться.
— О, господи!
Кравченко сокрушенно развел руками, но глаза его смеялись:
— Только начинаем! Без ошибок у нас ничего не делается.
Я как врач первым встречаю новичков, так что давайте сразу покажу средства
выживания. Я чувствую себя не столько врачом, сколько инструктором зеленых —
или голубых? — беретов.
За его спиной стена была в ярко-красных и оранжевых
баллонах, острых баграх, гарпунных ружьях, странных пистолетах с широкими
стволами.
— Подводной охотой не увлекаетесь? —
поинтересовался Кравченко. — В снаряжение входит гарпунное ружье. Не для
охоты, для выволакивания себя из-под обвалов, липучки, паутины, капли росы...
Ясно? Стреляете, гарпун цепляется, потом тянете за линь. Только не рыбу, а
себя.
— Толково, — одобрил Кирилл.
Кравченко усмехнулся уголками губ:
— Были привлечены лучшие специалисты по вооружению.
Такого напредлагали! Выбирали, что попроще... Вы только поосторожнее с
баллончиками. Не опробованы в серии, некоторые взрывались. Это было зрелище!
Он восхищенно покрутил головой. Кирилл пугливо смотрел на
гарпунное ружье: не любил технику вообще, а НТР в особенности. Проще было бы на
старой резиновой тяге!
— А вот набор аэрозолей, — говорил между тем
Кравченко, в глазах его появился нехороший блеск.
— А чем опасны они? — спросил Кирилл
подозрительно.
Кравченко сказал победно:
— Многих хищников отпугивают на все сто процентов!
— Наконец хоть что-то...
— ...зато других хищников, — закончил Кравченко
сладеньким голосом, — почему-то привлекают со всех окрестностей. Похоже,
даже из-за границ Полигона летят, ползут, скачут, пресмыкаются... Такое может
быть?
— Бабочки чуют друг друга за километры, — ответил
Кирилл. — Знаете что, я человек сугубо штатский. Даже в армии не служил.
Пусть пока оружие отдохнет от меня.
Он был так слаб, когда решился двинуться вдоль стены, его
даже не бросало к потолку или к стенам, как в первые минуты два года назад.
— Где остальные? — спросил он, борясь с
головокружением.
— Работают, — ответил Кравченко с удовольствием.
Лицо его порозовело. — Здесь столько работы! Все боятся минуту потерять,
спят по три-четыре часа. Могут в зубы дать, если оторвешь от работы.
