Он промолчал о быстро нарастающей сухости во рту и во всем
теле, но взгляд его сказал больше, чем послушный дисциплине язык. Он знал о
смертельной опасности простого перегрева. Впрочем, подумал Кирилл сердито, ему
за риск платят. Он получает в десятки, если не сотни раз больше, чем он, доктор
наук...
Над головами загромыхало громче. Кирилл по знаку Дмитрия
остановился рядом с ним на желтых кристалликах песка. Они накалились так, что
ступни прижгло как железом. Кирилл стиснул челюсти, терпел, рядом что-то
успокаивающе кричал Дмитрий. Перед глазами полыхал ослепительный оранжевый
свет. Он проникал сквозь бесполезные веки, которые здесь не спасали даже от
пыли, впивался острыми иглами в мозг.
— Держись!
Кирилл напрягся, но влажная тяжесть все равно свалила, вжала
в камни, распластала, и он чувствовал как его тело сразу разбухло, напитавшись
водой, отяжелевшее сердце перестало трепыхаться, сокращалось медленно, с
паузами, едва-едва проталкивая разжиженную кровь по венам, которые не стали
шире.
А потом вода вокруг начала опускаться между камнями, из его
тела избыток тоже просачивался сквозь кожу и уходил со всей каплей. Потом он
несколько мгновений лежал, приклеенный водяной пленкой, затем та под стрелами
солнца лопнула, Кирилл поспешно поднялся и быстро перебежал под тень высокого
растения с широкими листьями.
Дмитрий поднялся вслед:
— Ты даешь!
— Что? — не понял Кирилл.
— Быстро все схватываешь.
Спасибо, что заметил, подумал Кирилл неприязненно. Конечно,
самые умные и быстросхватывающие люди в мире — это подобные десантники и прочие
военные, а уж потом всякие там академики, доктора наук и прочая
интеллектуальная шелуха. Потому первыми в этом мир и пошли вот эти с
мускулами...
Отпрыгнул, уступая дорогу желтоватой моркови размером с
цистерну. Вместо ботвы шевелились четыре мохнатых усика. Глаз нет, рта за
щетинками не угадать. Так и проползло, волоча бледные корешки, еще больше
увеличивая сходство с морковью, не видевшей света.
— Щетинохвостка, — сказал Кирилл невольно. —
Древнейшее существо. Еще в мезозое жило.
— В мезозое? Это не так давно.
— Так полагаешь?
— Знаю. В детстве пели: «Помнишь, мезозойскую пещеру?
Мы с тобой сидели под скалой, ты на мне разорванную шкуру зашивала каменной
иглой...»
— Здорово, — согласился Кирилл. — Это
характерно для вашего ведомства промахиваться на пару сотен миллионов лет?
Весил он так мало, что мышцы то и дело швыряли его в воздух.
Зависая там, чувствуя себя особенно уязвимым, падал на острейшие грани
кристаллов, замирал в панике: ведь кожа истончилась...
Дмитрий на ходу подпрыгнул, сделал сальто, повис вниз
головой, ухватившись пальцами ног за край травинки размером с балку подъемного
крана.
— Возьми на вооружение, — посоветовал он. —
Малый вес позволяет разные трюки. Стойка на мизинце — плевое дело. Учти, вдруг
да придется.
Кирилл спросил напряженно:
— Я понимаю, секретность, допуски... Но ты можешь хоть
намекнуть, что же случилось с вашим испытателем? Как и куда шел? Что вы
собирались делать?
— Ну, — промямлил Дмитрий, — это сказать
сложно...
— Я не хочу влезать в ваши тайны, — повторил
Кирилл напряженно, — но легче найти человека, если знать, что вы
собирались делать.
Он откатился, мимо просеменила колышущаяся перевернутая
тарелка. Под ней беспорядочно шевелилось множество ножек разной длины.
Некоторые даже не дотягивались до земли. В самой тарелке перемешивалось,
повинуясь осмотическим законам, зеленовато-желтые соки.
Дмитрий буркнул невесело:
— У Сашки это первый выход в микромир. А я здесь уже
бывал. Я не романтик вроде Сашки, головы не теряю. Как только что-то
показывалось, я, повинуясь инструкции, которую сам же помогал сочинять, сразу —
за стальную дверь! Через неделю мне разрешили отойти от Переходника на
двенадцать — да-да, ровно двенадцать! — шагов. Я не сделал тринадцатого.
Кто знает, может быть именно поэтому еще цел. Сашке после меня было поручено
обследовать ма-а-а-хонький участок. Все шло нормально, но откуда ни возьмись —
муравей... Ахнуть не успели, как он цапнул Сашку и понес. Конечно, Полигон
готовили по высшему допуску: жаб, ящериц, не говоря о мышах или кротах истре...
удалили, но муравьи откуда-то взялись сами! Наблюдатели клянутся нашивками, что
не было массового перехода муравьев через охраняемую границу Полигона. Вообще
их тут не было.
— Массового перехода и не надо. Достаточно приземлиться
молодой самке после брачного полета...
— Полигон накрыт тремя слоями крыши. Даже
противоатомной защитой!
— А она перелетела еще прошлым летом. Год назад! Тут же
зарылась, осень откладывала яйца, зиму растила, а поздней весной первые
муравьишки, самые мелкие и слабые, робко... очень робко!.. начали выходить
из-под земли. Какой вид муравья?
— Лазиус фулигинозиус, — отчеканил Дмитрий.
Кирилл посмотрел с уважением, потом вспомнил, что за каждым
шагом испытания следят десятки специалистов так называемого народного
хозяйства, которые имеют допуски.
— Нору засекли?
— Еще бы. Мурашник растет не по дням, а по
минутам! — в голосе Дмитрия звучала тревога. — Есть шанс, что Сашка
цел?
— Что значит цел? — переспросил Кирилл. — Был
бы жив. Отнять у муравья не пробовали?
— Пробовали, — ответил Дмитрий с унынием. —
Но, как бы сказать... Ты видишь, какие мы нежнотелые? А муравей — как живой
танк. Прет напролом, держа Сашку в челюстях. Чуть что не так, сожмет челюсти...
— Жвалы, — поправил Кирилл невольно.
— Что? — не понял Дмитрий.
— У насекомых не челюсти, а жвалы. Но пусть челюсти,
извини, что перебил.
— Нет, пусть, жвалы. Пока мы примеривались да
прицеливались, муравей скрылся... Сашке пришлось все в одиночку, я стоял рядом
с Ногтевым наверху! Понимаешь, каждый запуск сюда обходится дороже, чем полет
до Луны и обратно. С высадкой!..
Они нырнули в тень, опять выбежали на солнце. В зарослях
гигантских листьев, что величаво двигались в потоках теплого воздуха и зависали
в немыслимых для мира нормальной гравитации положениях, постоянно стрекотало,
шевелилось, прыгало.
На лице Дмитрия выступили багровые пятна. Кирилл спросил
обеспокоенно:
— С тобой все в порядке? Насекомых защищает хитин, а мы
открыты...
Дмитрий отмахнулся:
— Меня все время тут жжет, там кусает, здесь чешется.
За всем не уследишь. Как ты?
— У меня жар.
Дмитрий ахнул:
— Так чего все время выскакиваешь на солнцепек?
