— Доработался, доктор наук... Фиге рад! Еще не Наполеон
случаем? Господи, да это же правая рука!
Он бережно ухватил Сашу за руку. Сквозь розовую плоть
ладошки просвечивали сросшиеся кости, жилки.
Я уже с неделю снимаю бинты, — сказала Саша. Она
бросила быстрый настороженный взгляд на Кирилла. — Тайком разрабатывала,
чтоб не сглазили.
Кирилл стиснул зубы. Все-таки брать ее нельзя. Пальцы
срослись, почти отросли заново, но она глухая, как тетерев... Как муравей,
поправил себя опять.
Вдруг в мозгу ярко вспыхнуло, жаркая кровь залила лицо. Но
муравьи связываются друг с другом на огромных расстояниях?
Он перевел дыхание. Нервное напряжение начало испаряться.
Мир един, законы общие. У слепых обостряется слух, глухие читают мимику. Муравьи
сумели компенсировать глухоту, размеры...
— Мир нас принял, — сказал он потрясенно. —
Мир возможностей! Но если смогли муравьи, то нам, ребята, сам бог, то бишь,
Мать Природа велела!
Часть III. Дверь во вселенную
Глава 22
Пришла осень, разговоры о возможной экспедиции утихли.
Ксерксы с каждым днем уходили все глубже, пока не собрались
в непромерзающем слое. Люди тоже опускались за ксерксами, герметизировали новые
апартаменты, устанавливали сложную систему вентиляции, чтобы на выходе
прогретого воздуха не собирались ни муравьи, ни другие жители Малого Мира.
Первые дни после переселения прошли в стычках с Мазохиным,
потом утряслось. Сотрудники станции, поглощенные работой, лишь смутно помнили,
что недавно стены выглядели иначе. Они все так же получали особо чистые,
сооружали особо сверхточные, монтировали предельно емкие... Зато больше никто
не погиб, хотя с бронированными чудовищами сталкивались десятки раз в день.
Убедились, что ксерксы не опаснее автобуса, с теми и другими нужно соблюдать
правила.
Народ прибывал. Уже не одиночки, а по два-три человека в
день. Мазохин уверял, что у муравьев становится тесно, пора вернуться на
прежнее место под бронированный колпак.
Дмитрий изнывал, лишенный возможности выходить зимой на
поверхность, но мужественно утешал Сашу и даже Кирилла:
— Перезимуем! Потом организуем... Не просто за Полигон,
а с размахом!
Он раскинул длани, показывая размах. Буся на его плече
открыл один глаз, огляделся с удивлением. Никто не чесался, не искал ему
вкусных толстых клещиков. Безобразие! Обидевшись, Буся потерял интерес к
дискуссии и задремал снова.
Зрелище из фильма ужасов, подумал Кирилл, ежели на
новенького. Крохотнейший человек-букашечка изображает ручками размах, на плече
у него перебирает лапами ночной кошмар, над головой один человек висит подобно
макаке на перекладине, другой устроился как паук на ниточке...
Да, теперь многие спали, свисая с балок как летучие мыши, на
совещаниях устраивались не только на полу и подоконниках, но и на стенах, даже
потолке. Мазохин рвал и метал, но ученых всегда было непросто построить в две
шеренги, хотя пытались это сделать довольно часто. В чем-то люди шли за
Мазохиным, но в чем-то за мирмекологом, как специалистом.
Дмитрий и Саша часто пропадали в подземельях муравейника,
иногда не возвращались по двое-трое суток. Их муравьиные дубли, Димка и Сашка,
часто оставались на ночь в гостях у испытателей. У Дмитрия в пещерке на особом
крюке обычно дремал Буся. Когда Дмитрий возвращался, стосковавшийся Буся прыгал
ему на плечи, урчал, искал клещиков в волосах.
У Кирилла не было ни друга-муравья, ни сверчка, никакого
другого пета. Зимой обрабатывал материалы, собранные за лето, а ранней весной,
когда еще лежал снег, поднимался с первыми ксерксами на поверхность, грелся под
прямыми лучами солнца.
Зимой на долгие три месяца испытатели оказались без работы,
еды запасли на полгода вперед, от безделья изнывали, но свято место пусто не
бывает... Однажды Кирилл услышал, как Саша горячо втолковывала Дмитрию:
— Мы — новый народ, неужели не понимаешь? Новая раса.
Большой Мир — хотя какой он Большой? Это у нас большой... Так вот, их мир, их
цивилизация — эволюционный тупик. Неандертальцы, даже динозавры! Как им не
сочувствуй, только они обречены, понимаешь?
Тогда Кирилл бросил им нечто шутливое, не подумав, что
проповедовал не Дмитрий с его шуточками и розыгрышами, а серьезнейшая Фетисова,
не больше способная на шутки, чем бластер, с которым не расстается.
Зимой Кирилл не раз слышал клички Мессия, Пророк в
приложении к Саше. Она развивала идеи об избранности народа Малого Мира, теперь
Большого, по ее терминологии, говорила о его предначертании, Великой Цели.
Дмитрий на тех же общественных началах тормошил Димку, учил его трюкам.
Высоколобые одинаковым баллом оценивали как пророчества о Великой Роли, так и
обещания научить муравья петь по нотам.
С легкой руки Дмитрия на станции появились петы. Сперва
сверчки, подобно Бусе и Кузе — их кормили с рук, тискали, баловали, потом
Кравченко завел разноцветного паучка. Эта цветная радуга постоянно бегала по
нему, пыталась плести ловчую сеть. Кравченко боролся с инстинктом любимца,
скармливал ему мошек, но чаще ходил облепленный паутиной.
Многих петов переманили от муравьев. Некоторые сами
смекнули, инстинкт в этом направлении работал обостренно, и к весне нельзя было
шагу ступить, чтобы не наткнуться на твердое как камень, либо желеобразное,
либо многоногое суставчатое. Но если в прежнем мире попугайчики, кошечки да
собачки привычно малого размера, то здесь половина попрошаек часто оказывалась
в два-три раза крупнее хозяина.
Мазохин охрип, обессилел, и неожиданно нашел полную
поддержку Кирилла. Мирмеколог заявил, что эти милые попрошайки далеко не
бесполезны. Некоторые не прочь скушать и хозяина!
Сам Кирилл на ночь запирал свою пещеру на засовы. С ним
обычно ночевали испытатели, а также Сашка и Димка. Оба сяжечника, как заявил
Дмитрий, умасливая начальство, входят в команду и подчиняются только Кириллу.
Просыпался первым обычно Буся, начинал скакать по спящим, торопился собирать
клещиков, пока ленивый Кузя спит. Второй вскакивала Саша. Нордическая днем, во
сне она расслаблялась, панически пугалась щекотки. Возможно, даже сны ей
снились настоящие женские, но вряд ли она сама, пробуждаясь, их помнила.
К собственному стыду Кирилл признавал, что оба испытателя
уже на короткой ноге с животным и растительным миром, знают сотни видов жучков,
клещей, ногохвосток, умело с ними общаются, а вот он зациклился на муравьях. К
тому же одних предпочитает другим, как будто Понерины виноваты, что не так
социально развиты, как Формика или Лазиусы!
В конце марта Кирилл спустился в комнату связи. Уже неделю
ходил с испорченным настроением, откладывал — повод найдется всегда. Вот только
переложить ни на чьи плечи не удавалось. Есть вещи, которые мог делать только
он.
Ногтев сидел за письменным столом такой же массивный,
горовидный. Он до того привык ежесекундно бороться с чудовищной гравитацией — с
момента рождения, когда покинул невесомость в околоплодной жидкости, —
что, судя по его виду, даже не помнил о ней, гравитации.
