Но Забелин, а? Обозвать Сашу женщиной? Услышала бы!
Почти весь день приспосабливались в расщелине для жилья.
Ногтев сомневался, предлагал ночевать в гондоле, там безопаснее. Но еще
безопаснее, возразил Кирилл, не соваться в Малый Мир вообще, не брать в руки
палку, не слезать с дерева, вообще не вылезать на сушу.
Когда наступил вечер, все забились поглубже, и почти все
впали в ночное оцепенение. От стен тянуло живительной сыростью, холодом,
выступили капельки влаги. Ночевали, сняв комбинезоны, сбившись в комок,
подражая муравьям.
Ногтев побродил по расщелине, напоминавшей ему Дарьяльское
ущелье, отыскал засыпающего мирмеколога:
— Кирилл Владимирович, сделайте исключение из правил!
По-стариковски не могу уснуть на новом месте... Поговорим?
Кирилл с трудом дотянулся до аптечки на поясе. Ногтев сам
вытащил ампулку, сунул Кириллу между застывающими губами. Кирилл с трудом
глотнул, по телу медленно пошло тепло. Ногтев нетерпеливо переминался с ноги на
ногу. Он был бодр, словно уже выспался и надрался горячего кофе.
— Что-то стряслось? — спросил Кирилл встревоженно.
— Пока нет, но гнетет предчувствие. Необычно, всего не
предусмотришь, а предусмотреть надо все. Мы с вами начальство, отвечаем и за
непредвиденное.
Они карабкались наверх, цепляясь за выступы, прилипая к
гладким камням, где уже скапливалась ночная влага. Верх ущелья был перекрыт
пленкой, имитирующей каменную россыпь. Ногтев первым вылез из-под края,
вздрогнул, увидел на серебристом пне страшную рогатую голову.
Заслышав содрогание почвы, рогатое чудовище мгновенно
развернулось в их сторону. Блеснули острейшие серпы жвал, чуть дрогнул воздух,
задвигались невидимые сяжки, определяя массу и Бог весть что еще, что умеют
муравьи, а люди о чем даже не догадываются.
— Стой, кто идет? — рявкнуло у них над головами
так страшно, что Ногтев и Кирилл едва не сорвались обратно в пропасть.
— Свои, — ответил Ногтев, наконец, когда совладал
с голосом. — Благодарю за службу.
— Пароль? — допытывался строгий голос.
— О пароле не уславливались, — буркнул
Ногтев. — Благодарю за службу, испытатель первого класса Немировский!
— Рады стараться, — отчеканил голос невидимого
Дмитрия. — Вам компанию составить?
Кирилл дипломатично, опережая Ногтева, ответил:
— Диме будет тоскливо.
— А с нами еще Буся мягкопузый! Я с вами, а они вдвоем
подежурят.
— У них с дисциплиной слабовато, — заметил
Ногтев. — Когда твой меньший страшила чешет большего, тот глава закрывает.
А на посту надо бдеть.
Буся сидел на плече Дмитрия нахохлившийся, как озябшая
ворона. Он прижимался телом, сохраняя тепло. Воздух был холодный даже здесь,
лишь из расщелины струились остатки тепла.
Кирилл проглотил вторую капсулу. Ногтев зашвырнул себе как в
топку паровоза целую пригоршню. Они отошли от места стоянки, прислушиваясь к
ночным шорохам, незнакомым запахам. От капсул шел жар, как от крохотных ядерных
реакторов, в груди было тепло, даже жарко, но пальцы зябли — порция горячей
крови быстро остывала в тонких руках и ногах.
Они медленно удалялись от расщелины и гондолы. Кирилл
прикидывал, с чего Ногтев начнет, уже догадываясь о теме разговора, но тут
сзади зашуршало, мелькнуло блестящее в лунном свете крупное тело ксеркса.
Бесцеремонно отпихнув Кирилла, ксеркс придвинулся к Ногтеву, настойчиво
щекотнул его сяжками.
Ногтев с раздражением повернулся к мирмекологу.
— Кирилл Владимирович, пора научить их обращаться
как-то понятнее! А то я на вашем хваленом языке жестов такое выдам, что муравей
в обморок хлопнется, хоть и солдат-разведчик. Я не родился директором, матросом
тоже бывал...
Но ксеркс насел, развернул Ногтева к себе лицом. Громадные
мандибулы залязгали возле самого горла Ногтева. Тот побледнел, видно было даже
в лунном свете, спросил осевшим голосом:
— Чего он добивается?
— Пытается накормить, — объяснил Кирилл с
неловкостью. — Трофаллаксис, обмен кормом. Это не столько ритуальный
обмен, сколько жизненная необходимость.
— Так пусть с вами занимается. С Немировским,
Фетисовой, наконец! Когда они мед у пчел воровали, Немировский первым прибежал
трофаллаксироваться, другим не осталось... Но эти двое начали липнуть именно ко
мне! Это не случайно?
Кирилл мялся, не знал какими словами не взбесить Ногтева:
— С точки зрения муравья мы — отводок семьи... Их
тревожит, что все еще не нашли ядро новой семьи — царицу... Это понятно, ведь
молодую царицу, как вы видели сами, первой хватают птицы, пауки, чужие
муравьи... Но даже при гибели царицы отводок не должен погибнуть...
Из темноты вынырнул Дмитрий, с ходу врезался в разговор,
незаметно отпихнув Кирилла:
— Аверьян Аверьянович, я объясню коротко. По-солдатски.
У муравьев так выражается почтение к старшим. Ритуал! Кого признают
начальником, тому прут лишний кусок. Дикари, дети природы! Это я читал в
этиологии — науке о поведении животных. Младший волк подставляет старшему в ритуальном
смирении...
— Про волков я читал, — прервал Ногтев. Уже
благосклоннее взглянув на младшего брата по разуму и пройду, бросил: — Это
хорошо, субординацию знать надо. Хоть кто-то в этой сумасшедшей экспедиции
знает свое место.
Он торопливо пошел вперед, пока Кирилл с Дмитрием удерживали
озадаченного ксеркса и «вещали лапшу на уши», как сказал Дмитрий. Он спросил
шепотом, косясь в темноту:
— Я угадал?
— Ну... не совсем. Когда царица гибнет, муравьи
раскармливают одного из муравьев. Тот начинает нести яйца. Не так умело, как
царица, и не так много, но семья все-таки живет.
Дмитрий хихикнул:
— Хорошо, что не дал тебе рта раскрыть! Царем Ногтев
быть согласен, но царицей...
— Здесь правят царицы, а цари...
— Знаю-знаю! Это мир, где лучше быть пролетарием.
Он ласково погладил по широкой голове пролетария Диму,
самого умного из всех муравьев. Ксеркс лизнул Дмитрию руку, заметив на ней
крохотный микроорганизм, что пытался протиснуться сквозь тонкую кожу.
Кирилл пошел за Ногтевым, вычисляя его по легкому шелесту.
На странном небе светилось желтоватое пятно, двигались темные бесформенные
тени, наползали друг на друга, заглатывали, пожирали даже луну, но желтое
пятно, поскитавшись по внутренности чудовища, прорывалось сквозь бока, либо
выпадало позади тучи...
Между черным небом и черной землей метались огромные быстрые
тени. Кричали летающие животные, метались летучие мыши, посылая на землю
ощутимые воздушные толчки.
Ногтев сказал с хмурым пониманием:
— Здесь мы не цари природы... Словно бы очутились в
эпохе динозавров. Как поется: «По полюсу гордо шагает, меняет движение рек,
высокие горы сдвигает советский простой человек»... То-то и есть, что слишком
простой. Досдвигался, экологи волосы на себе рвут. А тут еще первобытность,
простор. Можно начать заново, не повторяя ошибок... Не так ли, Кирилл
Владимирович?
