Кирилл не среагировал, и Забелин сказал отчаянным голосом,
борясь со страхом что украдут идею, за которую, возможно, светит нобелевка:
— Здесь вода сама подается из земли на сотни метров
ввысь! По-особому устроены клетки...
Кирилл от удивления даже ткань выпустил. Чудеса
специализации! Как сказал классик: спец по карпу не сможет жарить форель?
Специализация зашла так далеко, что иные из технарей, даже лучшие, не знают про
осмотику? Все растения, начиная ото мхов и кончая баобабами, выкачивают
миллиарды тонн воды безо всяких моторов! Удивительно, конечно, можно построить
насосы по этому принципу. Только неловко будет давать авторское свидетельство
кому-либо! Разве что Господу Богу или Природе...
— Мы должны держать по ветру нос и парус, —
ответил он с дружеской жалостью. — Как у моряков Колумба. Потеряем ветер,
наш ценный радист, без которого мы не начинали поход, тут же радирует о крахе,
и огромная длань Большого Брата опустится из-за облаков за нашим «Таргитаем».
Забелин сверкнул очами. Он был несогласен с тупым
казарменным графиком, который поддерживает даже ренегат Журавлев, больше других
изгалявшийся над военной отрыжкой в экспедиции. Такие они все, пророки!
— В какую переделку попала Фетисова? — спросил он.
Забелин пожал плечами:
— Наверное, просто залюбовалась цветочками. Забыла о
времени, опоздала.
— Фетисова? — переспросил Кирилл с
недоверием. — Залюбовалась? Забыла?
— Ее привел Немировский. Лучше чем он, никто не
расскажет;
Кирилл отправился искать Дмитрия. Кирилл отыскал его, когда
тот нес к гондоле их Сухаревской башни ящик с реактивами. Хомяков шел сзади,
прижимая к груди ящик поменьше.
— Дмитрий, — сказал Кирилл. — Все такие
загадочные, словно с Сашей ничего не случилось? Я имею в виду серьезного? Она
могла не вполне оправиться от прошлых травм...
— Она оправилась, — заверил Дмитрий. Он повернулся
к Хомякову. — Я доставлю вашу экспресску в сохранности, не беспокойтесь!
Хомяков посмотрел недоверчиво, но пошел вперед. Дмитрий
придержал Кирилла, глаза десантника сверкали, как у Мефистофеля, голос дрожал
от возбуждения:
— Язык держать умеешь? Дело тонкое, деликатное.
— Да что случилось?
— Вот и я говорю, что ничего особенного не случилось, а
она... Хоть и десантница, но душа у нее еще там была тонкая, деликатная, а
здесь совсем истончилась, сделикатничалась. Теперь душа у нее как у моего Буси
— махонькая, хрупкая, легкоранимая. Надо таких беречь?
— Бусю или Сашу?
— Они мне оба дороги. Ладно, я расскажу, только держи
язык за зубами. Саша не перенесет позора.
— Какого позора?
— Вот и я говорю, что никакого позора нет. Но Саша
такая тонкая, деликатная! Исхудала еще больше.
— Дмитрий, — предупредил Кирилл угрюмо, — мое
терпение лопается.
— Еще бы!
— Дмитрий!
— Все-все, рассказываю. Только как насчет
неразглашения? Молчу-молчу... Словом, пошли мы с Забелиным на поиски. Он хоть и
физик, а быстро насобачился как и что здесь, освоился, так что мы сразу
разделились. Он вправо, а я, как всегда, налево. Вдвоем больше шансов! В
одиночку я наддал, а сам на бегу все рассуждаю. Саша не дурочка, хищная зверюга
ее на прием не возьмет, она уже в таких играх по два козырных туза в рукаве
прячет. Словом, бегу я, бегу, мелкое зверье шугаю, от большого сам шугаюсь...
Вдруг чую — амбре! Мощное такое, его не с чем не спутаешь. Священный жук
Древнего Египта прокатил для прожорливого потомства запас продовольствия. Даже
не на случай кризиса, а просто для пропитания. Чадолюбивый жук, целую гору
скатал, судя по запаху. На две дюжины едоков хватит, даже если начнут жрать в
две глотки. Тут мне некий инстинкт и говорит, чтобы я пробежался по этому
следу...
Кирилл посмотрел на него удивленно. Дмитрий сразу
ощетинился:
— Ты на что намекаешь? Не тот инстинкт, что у жука, а
другой, высший! Не перебивай. Бегу я, бегу... Ноздри зажимаю, конечно. Тут
трудность: зажимал совсем, то сбивался со следа. Но догнал! Инстинкт — великая
сила. Катится впереди круглый шарик, такой круглый, словно его циркулем все
время мерили, с двухэтажный домик размерами, а толкают его два жука, похожие на
куркулей. Жучиха ростом помельче, но жмет наравне. Равноправие на марше! С виду
не шибко интеллигентные, нескладно скроенные, но крепко сшитые — настоящая
крестьянская кость, что выживет и в те времена, когда стрекозы да бабочки
сгинут... Сифизи переживут аполончиков!
— Не отвлекайся, не отвлекайся!
— Разве я скосил? Говорю, катят с такой скоростью,
словно уже на полном хозрасчете. Шар не катится, а летит, как футбольный мяч с
подачи Пети Алешкина. А на серо-коричневой поверхности часто-часто мелькает
нечто ярко-красное... Веришь, Кирилл, что-то в этом мире есть такое, что
помогает, если не мысли читать — мне только чужих мыслей не хватало! — то
хотя бы угадывать. У меня это получается все чаще. Если не инстинкт, то что?
Новый орган отрастает взамен вырезанной селезенки?
— Давай про Сашу!
— Ну... — он проговорил задумчиво, врастяжку, явно
наслаждаясь эффектом, — тут я от радости открыл обе ноздри... Шибануло так,
что жуки укатили, а я все сидел, и голова качалась, как на ниточке. Подходи и
бери меня голыми руками, да никто из зверей не решился войти в зону поражения
ОВ. А когда ветерок унес газы, и одно рогато-зубатое решилось, я ему влепил на
добрую память как профессионал профессионалу, а сам вдогонку за жуками...
— Погоди, у тебя ж еще утром был насморк?
— О, продрало почище ингаляции. Догнал, смотрю, а Саша
как на тренажере кувыркается! Только-только отдерет руку или ногу от этой
питательной, но уж очень липкой массы, как шар делает оборот, и Саша вновь
впечатывается в... питательную массу. Закружило ее, залепило, а она, как
Лаокоон, выдирается, сражается с обыденностью. Уже еле барахтается, ослабела, а
я тут наконец увидел, куда жуки прут шар. Аккуратно вырытый колодец диаметром,
как для ракеты СС-25. Еще пара оборотов, и шар ухнет на самое дно. Умельцы так
скатали шар, что пройдет точь-в-точь в притирку! Сказано, не на план трудятся —
для дома, для семьи. Если Саша окажется наверху, есть шанс выкарабкаться по
стенке колодца, а если попадет под шар? Прорываться насквозь... Завязнет
посередине, устала же биться, как рыба... Нет, не как рыба...
— Дальше, — прервал Кирилл, потому что Дмитрий
молча глубокомысленно морщил лоб, шевелил пальцами, словно это помогало
подбирать слова.
— Сорвал я бывший нитемет, а ныне бластер с молодецкого
плеча, влепил жуку по задней паре ног. Он мордой в землю, скребется, недоволен,
пробует сорвать липучку, а жучиха — сказано, дура-баба! — катит себе шар
дальше. Здоровая, как сарай у моей двоюродной бабки. Но и без жука прокатила
мимо. Я ж говорю — дура, без мужика им никуда, как ни эмансипируй.
Остановилась, бегает вокруг да около, растерялась, а я бегом к Сашке... Одна
беда — оказалась наверху, а я никак не могу решиться взобраться по этому...
этой еде. Наконец, стрельнул нитью в ногу, сдернул. Жучиха тем временем помогла
содрать липучку с мужа, вдвоем подналегли, шарик аккуратненько ухнул в шахту.
Ни на палец зазора. Как по циркулю. Математики! Ганглий у них на две
диссертации хватит, но жуки практики, а что с диссертацией? Не зря в Древнем
Египте им памятники ставили! Напрасно Саша на них так искрами сыплет, верно?
