— Конте, — прошептала я. — Конте оставил его в Подземье.
Жар от лавы вдруг обернулся льдом. Мне сделалось нечем дышать.
Я сбросила руки Тени, но он удержал меня за плечи.
— Мы слишком близко от края, и там всё ещё булькает лава, — негромко произнёс он. — Не наделай глупостей.
— Ниро Мореро, — прошептала я. — Ему принадлежала твоя катана. Вы знали друг друга, были друзьями. А потом… как его катана попала к тебе?
— Неважно.
— Важно, — тихо возразила я. — Так ты именно поэтому хотел увидеть Конте? Чтобы сравнить его с братом?
Тень помолчал.
— Скажем так: я очень хотел посмотреть Конте Мореро в глаза. Впрочем, это всего лишь пустое любопытство.
— Взглянул. И?
— Я не впечатлён. — В голосе Тени промелькнуло презрение. — Не вижу смысла тратить время на небритого оборванца. Я убью его, как и любого охотника, разумеется, но никогда не буду считать его ровней себе. Годы, когда Ниро тосковал по нему, были потрачены совершенно зря. И этот тип ещё и пустил тебя в подвал одну, вдоволь позволив людям Церона над тобой поизмываться? Да он просто жалок.
В голосе Тени звучало такое бесконечное высокомерие, что я смутилась. Представила себя со стороны в том подвале, в едва запахнутом чужом плаще, Конте, взъерошенного и грязного после битвы, — и Тень, холодного и безупречного. Аристократа с древним мечом, с презрением забирающего у нас ценный приз.
А сейчас я сижу у него на коленях голая. Достойное завершение прекрасного дня.
Я почувствовала, как щеки покрываются краской. А когда мне стыдно, я начинаю дерзить.
— А может, стоит посмотреть с другой стороны? — предложила я, глядя ему в лицо. — Да, хвастаться ты умеешь, и выглядишь ты куда элегантнее нас с Конте. Держу пари, девушки падают к твоим ногам, стоит тебе только захотеть. Но это лишь миражи, Тень. Наяву же мы с Конте свободны и доверяем друг другу, а ты служишь Триумвирату, и они не собираются расстёгивать твой ошейник. Люди Церона сообщили мне одну любопытную вещь. Молва о твоём проклятии не просто молва, верно? Ты и впрямь проклят.
Холодное предостережение в его взгляде сменилось мгновенной яростью, но меня уже было не остановить:
— Что же это за проклятие, а, Тень? Выполнять все приказы масок, чистить им ботинки? А может быть, и нечто большее? — Я ухмыльнулась ему в лицо. — Безропотный любовник-полукровка! Как унизительно… или тебя это возбуждает? Должно быть, у тебя странные вкусы в постели.
Часть меня кричала в ужасе от каждой фразы. Но я испытывала странное удовольствие, глядя на его черты, искажённые яростью, — и уже не могла остановиться. В этот миг Тень выглядел по-настоящему живым, и каждой своей клеточкой я хотела продлить этот момент. Увидеть его таким, каким не видела никогда.
Но он снова изумил меня.
— Ты заплатишь, — прошептал он, и впился в мои губы.
Я глухо вскрикнула: он больно прикусил мою верхнюю губу, и его жёсткий рот жалил с каждым движением, стремясь причинить мне боль. И одновременно его язык творил чудеса: мой вскрик сменился стоном, едва поцелуй сделался глубже.
Я сама не знала, чего хотел Тень: унизить и причинить мне боль — или забыть обо всём в моих объятьях. Но мне было плевать. Потому что сейчас я целовала его в ответ.
Это не было поцелуем: это была дуэль, молчаливая и яростная, с искусанными и распухшими в кровь губами, с руками, жадно расплетающими мою косу, и ногтями, беспорядочно царапающими его спину. Полуобнажённый мужчина и обнажённая девушка вдвоём во тьме, и только один из них будет помнить, что произошло. Я начала понимать, почему подобные сны сводили демонов с ума — и почему они не делались своей кровью с кем попало.
Губы Тени скользнули вниз по моему подбородку, и теперь он жадно целовал мою шею. Я была на его коленях, в его объятьях, я прокусила ему губу до крови — и задыхалась от его близости. От дрожи предвкушения, бегущей по коже, от хриплого стона, вырвавшегося у него, когда мои пальцы…
Проклятье, нет! Что я делаю?
Словно услышав мои мысли, Тень резко оторвался от меня.
— А ведь я обещал себе тебя игнорировать, Закладка, — хрипло сказал он.
Я дёрнулась. Он без слов разжал руки, и я вскочила.
— Не называй меня Закладкой, — прошипела я. — Только Конте зовёт меня так, понял, Тень? И да, что случилось с твоим пламенным желанием меня игнорировать?
Он не отвёл взгляда.
— Сам не знаю, — неожиданно сказал он. — Может быть, когда я увидел, что с тобой чуть не сделали в том подвале, я просто не смог оставить тебя одну. Особенно после того, как ты чуть не упала в лаву. Похоже, дурацкая человечность Ниро порой оказывается заразна.
Я поднесла руку к лицу, ощупывая губу.
— Знаешь, не очень-то это заметно.
Тень криво улыбнулся:
— Да уж.
— Ты так смотрел на пентаграмму в том подвале, — уронила я, внимательно глядя на него. — Ты ведь прекрасно знаешь, что такое жертвоприношение, правда?
— Знаю, — последовал короткий ответ.
— И… часто ты приносил кого-то в жертву? Ты сам?
Тень долго молчал.
— Никогда, кроме как в мечтах, которые порой меня преследуют, — наконец сказал он. — Но не обольщайся, Дара Незарис. Будь у меня возможность, будь рядом жертва, которую я по-настоящему хотел бы взять, присвоить, получить, — я не колебался бы.
— Такая, как я? — тихо спросила я.
Тень покачал головой:
— Я не желаю говорить о жертвоприношениях этой ночью. Сядь рядом.
Я опустилась на камень в двух шагах от него. Тень помедлил — и вытянул руку знакомым жестом. Но в этот раз плащ не появился, а Тень поморщился, сжимая висок.
— Что такое?
— Не могу сотворить что-то из воздуха, — неохотно сказал он. — Или я устал, или это что-то… подсознательное.
Я хмыкнула:
— Угу. Не можешь наглядеться на голую меня.
Тень с усталым видом закрыл глаза и откинулся на спину.
— Во сне тоже можно спать, так что давай попробуем, — предложил он. — У меня выпала та ещё ночь.
