— Хочешь сказать, ты никогда так не поступал?
Мы медленно обходили комнату, не отрывая взглядов друг от друга. Одно-единственное движение глаз покажет мне, как Тень собирается атаковать. И я его не пропущу.
— Я никогда не… — Тень осёкся. — Право, мне что, оправдываться перед девчонкой? Вот уж нет.
Легко уйдя от моего бестолкового выпада, он перевернулся в воздухе, раскинув руки, как акробат, — и, не глядя, описал катаной широкую дугу с такой силой, что чуть не вышиб клинки из моих рук. Я ахнула. Да он всё это время играл со мной!
— Сдавайся, — предложил он, скользнув взглядом по моей голой груди. Мне на миг почудилось, что на неё ложится твёрдая мужская ладонь, и я вздрогнула. — Всего несколько вопросов, и я сделаю их… приятными. А потом — что ж, потом я даже могу тебя отпустить.
— И не будешь за мной шпионить, чтобы выйти на Конте?
— Этого я не говорил.
Его катана описала изящную фигуру — и быстрее птицы, острее стали ударила меня в бедро. Я не успевала отвернуться, не успевала отпрыгнуть, время замедлилось…
…Вот сейчас, в эту секунду, у меня всё ещё крепкая стройная нога с гладкой кожей. А через секунду хлынет кровь, меч разрежет сухожилия, и я буду хромать всю жизнь…
…Время остановилось.
А в следующую секунду клинок Тени небрежно взрезал кружевные панталончики у меня на бёдрах, не задев кожу.
«Сволочь», — бессильно подумала я, когда тонкое кружево лёгким облачком опало к моим ногам. Я осталась совершенно обнажённой: выше кромки чулок меня не прикрывало ничего. Да, я сжимала в руках рукояти острых клинков, — но никогда ещё не чувствовала себя столь нагой, беспомощной и беззащитной.
— Конте щадил тебя, — промолвил Тень. — Думаю, пришла пора дать тебе несколько новых уроков.
Я фыркнула:
— Из тебя получится плохой учитель.
— Почему же?
Я пожала плечами, сохраняя боевую стойку:
— Потому что ты убийца. Потому что ты служишь маскам Триумвирата.
— А что не так с Триумвиратом? — В его голосе взблеснула насмешка. — Ты мечтала, чтобы они заметили тебя, приблизили и обласкали, а вместо этого приходится питаться объедками и ночевать полуголой в борделях? Ах, нет, прости. — Быстрый, язвительный взгляд скользнул по моей фигуре. — Совершенно голой.
— Может быть, вежливо отвернёшься, пока я приведу себя в приличный вид? — поинтересовалась я. — Или ты настолько меня боишься?
Взгляд Тени пропутешествовал по моим голым плечам и распущенным волосам. Задумчиво спустился ниже.
— Хм. Пожалуй, нет.
— Я ведь могу взрезать и твои подштанники, — тихо и зловеще сообщила я. — Подумай об этом.
Лицо Тени совершенно не изменилось, но он сделал один-единственный шаг вперёд. Шаг перед молниеносным броском. Ещё секунда, и, если я ничего не сделаю, он приставит меч к моему горлу.
Не думая, не рассуждая, я метнулась к нему, выбрасывая вперёд клинки. В последний миг я упала на спину — и резко, одним движением, так, как учил меня Конте, — взрезала сухожилие сразу под коленом.
Раздался вскрик, и кровь брызнула мне на лицо. Дорогая чёрная ткань повисла некрасивым лоскутом, а я, как загипнотизированная, смотрела на рассечённую ногу.
Я задела самого страшного убийцу в городе. Тень был ранен — и эту рану нанесла моя рука.
— Демоны, — выдохнула я.
Моя щека была в его крови. Кровь брызнула даже на губы.
В следующий миг я вскрикнула от ужаса.
За спиной Тени распростёрлись огромные призрачные крылья. Крылья, сотканные из демонической темноты.
Тень не мог принимать демоническую форму, но таких огромных крыльев я не видела даже у демонов. И одновременно на меня хлынуло ощущение силы — и запредельного ужаса. Истинной мощи.
— Вытри! — резко приказал Тень, указывая на мои губы. — Сейчас же!
Его лицо было высечено из камня. Я знала, что он сейчас испытывает адскую боль, но владел собой Тень безупречно. Сейчас его лицо было царственным: лицо высшего демона, а не человека.
Вот только в глазах его читалось что-то странное. Словно я каким-то образом имела власть над ним. Неужели дело было в его крови на моём лице?
Что ж, если так, я воспользуюсь этим козырем.
Медленно, глядя Тени в глаза, я облизнула губы, разом ощутив солоноватый вкус его крови с лёгким пьянящим привкусом.
Про кровь демонов говорили разное. Например, то, что ни один демон не расставался даже с каплей своей крови по доброй воле. Ходил тёмный, странный слух, что некоторые демоны поили ею своих наложниц, но я отбросила его, как полную чушь. На кой чёрт им это?
— Ну? — хрипло сказала я. — И что такого я сейчас сделала, Тень?
В его взгляде вдруг мелькнула беззащитность. Неуверенность.
А потом Тень с обречённым видом перевёл взгляд со своей раненой ноги на меня.
— Увидишь, — ровным голосом сказал он. — И очень пожалеешь.
По его лицу скользнула очень холодная усмешка, в которой не было ни грамма веселья:
— Но сейчас, я думаю, пора заканчивать с этой затянувшейся сценой, не так ли?
Я прижалась лопатками к стене. Проклятье, окно было так близко…
«Чего боятся демоны? — пронеслась лихорадочная мысль в моей голове. — Чего боится именно этот?»
Интимности. Холодный, отстранённый, уверенный в себе Тень дал слабину, когда я слизнула его кровь. И я могла этим воспользоваться. Конте учил меня очень, очень нечестной игре. Этот тип блефовал, мухлевал и жульничал в картах все девять лет, что я его знала, — а я была благодарной ученицей.
Я сделала шаг вперёд, к Тени, и опустила клинки.
От него чуть заметно пахло потом. Расширены были зрачки и чуть приоткрыты губы. Я была обнажена — и чувствовала его желание.
Была ли я в его вкусе или нет, неважно. Он был разгорячён после битвы — а я была рядом.
— Твоя кровь, — прошептала я, встав к нему вплотную. — Хочешь попробовать её на вкус?
Сильные руки обхватили мои запястья, и я почувствовала горячее дыхание. Кем бы ещё ни был Тень, сейчас он прежде всего был мужчиной.
— В какую игру ты играешь сейчас, Дара? — прошептал он мне на ухо.
Я подняла лицо к нему.
— Никаких игр, — тихо-тихо ответила я, почти касаясь его губ своими. — Я сдаюсь на милость победителя.
И поцеловала его.
Горячий рот, уверенная рука, обхватившая мою спину, и тонкая нотка насмешки и превосходства. Тень был уверен, что я принадлежала ему в эту минуту, что я по-настоящему сдалась, — и наслаждался своей победой, упиваясь чувством собственного превосходства. И ему это нравилось.
