— Ты правда мне это говоришь? — негромко поинтересовался Тень.
— Да! Потому что если бы ты осознал, что Конте так же много для меня значит, как для тебя значила твоя мать, ты бы меня понял!
— Церон может прийти в себя и забрать твои сны в любую минуту, — произнёс Тень, помолчав. — И у тебя не будет защиты. Никакой. Все твои тайны будут обнажены.
— Почему ты мне это говоришь?
Молчание. Долгое.
— Потому что, возможно, мне есть чем тебя утешить. Но я не желаю подставлять себя под удар.
— Хотя бы расскажи мне во сне, — прошептала я, вытирая слёзы. — Я не запомню, но мне станет легче на пару минут.
— Нет.
Я зажмурилась. Больше всего мне хотелось зарыдать, но я не могла делать это при нём. При прислужнике Церона, отправившего Конте на смерть. Как бы Тень ни рисковал собой ради меня.
— Я так и не сказал Конте самой главной правды, — тихо сказал Тень. — Хотел, но… А теперь он этого никогда не узнает.
— Какой правды? — глухо сказала я.
— Как погиб его брат.
Я приподнялась, глядя на него:
— А это важно? До сих пор?
— Для меня — да. Больше, кажется, уже ни для кого.
Теперь, когда Конте вот-вот будет мёртв, это уже и впрямь не имело значения. Но я хотела узнать эту тайну так давно…
И Эреб пытался шантажировать ею Церона. Значит, она была важна.
— Расскажи мне, — попросила я. — Хотя бы часть.
— Какую именно часть? — серьёзно отозвался Тень.
— Почему это произошло? Или — как это произошло?
В полутёмной спальне наступило молчание.
О чём сейчас думал Тень? Воскрешал тот день в памяти? Собирался с мыслями?
— Меня ранили на дуэли, — произнёс он. — Я был на грани смерти, потому что сделал чудовищную глупость.
— Какую?
— Я пощадил своего противника. В Подземье этого не прощают.
— И он…
— Ударил, когда я повернулся к нему спиной.
— О.
— К счастью, он тоже сделал не менее чудовищную глупость: он решил, что я умираю. Ему и его друзьям показалось, что к нам шли, так что они развернулись и сбежали. Рядом со мной не осталось никого.
— И? — прошептала я.
— Я был зол. В первую очередь на себя. Это было давно, но я помню эту злость до сих пор. Настолько, что ненавидел собственную слабость куда больше того, кто меня ранил. Забавно, да?
— Что с ним сталось, с твоим противником? Он жив?
Тень смерил меня взглядом:
— Он попытался меня убить. Как ты думаешь?
Я прикусила язык.
— Да уж. Глупый вопрос.
— Вот именно. Я лежал там, глядя, как на запах крови слетаются светлячки, и проклинал каждую минуту, которую я провёл в обществе Ниро. Каждый час, когда я прислушивался к нему, улыбался его историям, сочувствовал ему в его тоске про идиота-брата. Я не просто размяк: я был сам себе противен. Я сделался ходячей слабостью. Человеком.
— И в этом не было ничего плохого! — зло выдохнула я. — Просто не надо доверять мерзавцам!
Тень тихо засмеялся:
— О, но разве ты не видишь? Я начал им доверять именно из-за своей новообретённой человечности. Из-за проклятого мягкосердечия, которое никак не хотело уходить. Единственным способом уничтожить эту дрянь было выжечь её. Безвозвратно.
— Поэтому ты решил убить Ниро, — прошептала я.
Наши глаза встретились.
— Да. Если бы я не уничтожил собственную слабость, она уничтожила бы меня. Едва я вновь поднялся на ноги, я вызвал его на поединок в тренировочном зале в полночь. И когда я вышел из этого зала в одиночку, у меня на бедре висела его катана.
Я прикрыла глаза.
— А Конте? — тихо спросила я. — Он тоже олицетворял твою слабость?
— Скорее, противоположность, — невозмутимо ответил Тень. — Тот, кто порвал с демоническим наследием, позволил себе человеческие слабости и решил, что обратил их в силу. Мне нужно было показать, что мой путь лучше.
— И для этого ты привёл его на эшафот.
— Для этого я зашёл в его камеру победителем. Эшафот — лишь формальность.
Сочувствие, пробудившееся было у меня внутри, тут же было испепелено яростным пламенем.
Но я не сказала Тени ничего. Нечего было говорить.
Я приподняла голову и взглянула в окно. Последние отблески солнца ложились на колышущуюся листву за окном. Красивый сад, просторный и уютный дом… в котором мне, должно быть, суждено было провести всю оставшуюся жизнь. Я не испытывала никаких эмоций по этому поводу. Всего лишь ещё одна тюрьма.
Свет на листьях потускнел. Вот-вот он исчезнет… вот-вот…
Моё сердце заколотилось. Из груди вырвался стон, и я подавила дурацкое желание зажать рот рукой, чтобы больше не выказывать слабости.
В следующий миг Тень решительно развернул меня носом в подушку.
— Не стоит высчитывать минуты, — негромко сказал он. — Всё уже случилось.
— Что?!
— Казнь всегда свершается раньше жертвоприношения. По привычке говорят, что казнённый тоже умирает с последним лучом солнца, но это не так. Казнь уже состоялась, Дара Незарис. Всё кончено.
Несколько секунд я пыталась постичь смысл его слов, но у меня ничего не получалось, словно Тень говорил на другом языке. Может быть, я просто перестала понимать человеческую речь?
— Хотел бы я просто дать тебе проспать без сновидений следующие три дня, — пробормотал Тень. — Но в любой момент…
Я едва его слышала. Конте был мёртв. Конте был мёртв. Конте был мёртв…
— Я сейчас умру здесь, — прошептала я.
Тень вздохнул и встал.
— Пойдём.
— Куда?
— К реке.
Глава 51
В реке мерцали звёзды.
Я сидела на ветке ивы, погрузив ступни в холодную воду. В голове вихрем летели воспоминания о том, как мы с Конте плавали наперегонки, как он учил меня обращаться с вёслами, как я оказалась совершенно безнадёжна на рыбалке…
Глаза распухли и почти заплыли, но слёзы всё ещё текли без остановки. Наверное, это было лучше, чем каменное горе. Но я чувствовала себя такой беспомощной, таким ребёнком… А я хотела сохранить хоть каплю достоинства при Тени.
Увы, он видел всё. И, конечно же, даже не попытался меня утешить. Вместо этого Тень сидел у воды, обхватив согнутые колени руками и задумчиво глядя на противоположный берег.
Но я не обманывалась при виде его кажущейся расслабленности. Как только мы пришли на реку и Тень выпустил мою руку, я кинулась бежать. Всю дорогу до реки я еле брела, чтобы совершенно его уверить, что я убита горем и беспомощна, но в ту минуту я бежала так, словно меня преследовала стая диких демонов.
