— Моя рука и твоя рука, — негромко проговорил Тень. — Всё, что у нас осталось.
— Не хочу об этом думать, — с силой произнесла я. — Ни о жертвоприношении, ни о том, как ты чуть не бросил меня здесь. Не хочу, Тень. Просто… дай мне эту ночь.
Тень едва заметно улыбнулся, приподнимаясь на локте, и начал вставать.
— Я разведу огонь.
— Как? — позвала я уже в его удаляющуюся голую спину. — Эй, вокруг же всё мокрое!
Тень не обернулся:
— Думаешь, будущего императора это остановит?
Я невольно улыбнулась ему вслед.
Тень. Тень…
Внезапная мысль кольнула затылок, холодной предупреждающей волной растекаясь по позвоночнику. Конте напоминал мне пить нужные зелья при близости с мужчиной, а я… совершенно этим пренебрегла. И Тень, похоже, тоже: за последний час у него не было ни малейшей возможности это сделать, а раньше, на состязаниях, вряд ли это вообще приходило ему в голову.
Я тихо застонала, откидываясь на спину. При одной-единственной мысли о любых зельях к горлу подступал ком. Только не после сегодняшних состязаний. Может быть, в следующий раз…
Впрочем, будет ли он у нас с Тенью, этот следующий раз?
Глава 10
Огонь горел жарко и уютно, согревая мой голый бок. Мы так и не оделись и теперь полулежали у костра. Я бездумно глядела в пламя, любуясь танцами искр. Тень каким-то невообразимым образом сумел зажечь смолистые куски упавшей сосны и обломки пня неподалёку, а сухие веточки, что росли у основания, вкупе с парой обрывков бересты загорелись почти тут же.
— Для жителя Подземья, незнакомого с деревом, ты поразительно быстро освоился, — произнесла я. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты стал бы потрясающим охотником?
— Ну, если «потрясающим» по твоим стандартам считается Конте, превзойти его — невелика задача, — хмыкнул Тень. — Ты голодна?
Я покачала головой:
— Я пила зелья, как и ты. Они дают достаточно, чтобы продержаться весь день. Хотя от печёной утки я бы сейчас не отказалась. Или от печёных яблок.
Наши глаза встретились. Та самая первая ночь, когда Тень сделал меня женщиной наяву, а не в наших снах. Печёные яблоки в камине, прохладные простыни в его спальне, осаждённый город — и полная страсти нежность, которая наконец прорвалась, затопляя нас обоих.
…И горький миг, когда я в ужасе осознала, что проклятие всё ещё не отпустило его.
— Твоё проклятие, — прошептала я.
Глаза Тени сузились.
— Не думай о нём.
— Но Церон наверняка отдал тебе приказ…
— Не думай о нём, — голос Тени стал холоднее. — Иначе мне придётся вспомнить свои угрозы про муравейник.
Я невесело усмехнулась:
— Всё-таки разбудишь несчастных муравьёв?
— Не поверишь, как я хочу укусить тебя в дюжине мест одновременно.
Я приподнялась на локте.
— Правда? — Я пробежалась пальцами по своему обнажённому телу, задержавшись на животе. — Попробуй.
Тень посмотрел на меня вдруг сузившимися глазами:
— Императору ты будешь говорить то же самое, любимая наложница?
Я вздрогнула:
— Ты…
— Ты вернёшься во дворец. — Тень холодно усмехнулся. — Думаешь, Адриан даст тебе спокойно сидеть в библиотеке?
— Нет, — тихо сказала я. — Не даст. Но я смогу за себя постоять. Тем более что это и не понадобится: он же страдает мужским бессилием.
Я наклонилась вперёд, не обращая внимания на взгляд Тени, скользнувший по моей обнажённой груди в отсветах костра.
— Что ты сам будешь делать с императором? — негромко, но с нажимом спросила я. — Ты не забыл, что он собирается тебя убить, если не узнает о Конте?
— Я об этом не забыл, — по-прежнему холодно сказал Тень. — А вот что собираешься делать ты — другой вопрос.
— А ты собираешься мне помешать вернуться во дворец? Может, ты вдруг и начал считать, что я — хрупкая нежная роза, которую нужно запереть в спальне?
— Скорее уж огрызающийся кактус, — хмыкнул Тень, всё ещё глядя на мою грудь. — Что ты вообще собираешься делать среди наложниц? Ждать, пока тебя, сопротивляющуюся, привяжут к кровати и отдадут высокому гостю? Или поступят так, как с твоей товаркой, которую мне через силу пришлось спасать на состязаниях?
— Нет, — спокойно произнесла я.
— Тогда что? Хочешь убить императора?
— Плевать на императора, — покачала головой я. — По крайней мере, сейчас. Если я подниму руку на него, я почти наверняка потрачу эту возможность зря, а Церон продолжит тебе приказывать. Но если я убью Церона, у тебя больше не будет хозяина.
— Ты хочешь убить Церона, — ровно произнёс Тень. — Ради меня.
— Ради тебя и ради Конте. И я это сделаю.
Едва Церон окажется в крыле наложниц, а он там окажется, он будет обречён, чёрт подери. Я решила сделать это ещё в ту минуту, когда умирающий Джейме Мореро рассказал нам, что наложницы были слабостью Церона.
Мне уже удалось заманить Гирена в ловушку, и теперь Церона будет ждать такая же судьба. Плевать на риск. Конте и Тень я ему не отдам.
— Думаешь, мы с Конте позволим тебе это сделать? — спокойно поинтересовался Тень.
— Думаю, что я не собираюсь спрашивать твоего позволения.
В глазах Тени мелькнул опасный огонёк:
— Посмотрим.
— Посмотрим, — согласилась я. — Хотя вообще-то я бы с удовольствием заперла тебя сама. Я удивлена, что Церон до сих пор не решился тебя похитить.
Тень покачал головой:
— Церон играет очень осторожно. Если он потеряет меня — потеряет нового императора и свой единственный козырь. А если я исчезну и император что-то заподозрит, все планы Церона пойдут насмарку. Император рисковать не будет.
— Что Церон делал с тобой во сне? — прошептала я.
— Тебе не нужно этого знать, — очень спокойно сказал Тень. — И Конте тоже не стоит. Я не дам Церону до него добраться.
— Тогда убьём его вме… — Я осеклась.
Дьявол. Тень не мог причинить Церону физический вред. Никак.
— Но ты ведь можешь обсуждать убийство Церона со мной и Конте, правда? — уточнила я. — Или только до определённой черты? Где пролегает грань, когда проклятие вас накажет?
— Ты правда хочешь знать?
Я прикусила губу. Я не знала, где именно проходит грань проклятия. Но прекрасно понимала, что Тень и Конте будут беспомощны против Церона, когда дойдёт до дела.
— Я не могу причинить ему вред, — вдруг сказал Тень. — Если ты кинешься на него с кинжалом, я тебя остановлю. Если десяток наёмников с арбалетами ворвутся в комнату, где находимся мы оба, — я брошусь защищать его даже без приказа. Но он не может управлять каждой моей мыслью и каждым словом. Даже проклятие на это не способно.
