Хлеба не хватало, зато зрелищ было в избытке. Дорожало все, кроме жизни и водки. Привычная взаимовыручка, настолько естественная в СССР, перешла в разряд раритета. Друзья становились платными, а родственники бедными.
Сферы влияния в лучших традициях бессмертной мафии делили Семьи. Уголовники вышли в люди, а люди законопослушные вешали на окна решетки и устанавливали железные двери, чтобы спасти себя и своих близких от повсеместного беспредела.
Это было время безудержного фарса и шикарных балов, когда грязевые князья, поменявшие нары и драные галоши на туфли из кожи крокодила, а тюремные робы на непременные малиновые пиджаки, давали интервью и красовались на обложках журналов светской хроники. Тьма вышла в свет. Чтобы «держать марку», нужно было во что бы то ни стало купить иномарку и прочие атрибуты шикарной жизни. И чем дороже, тем лучше!
Это было время «прикладной философии», когда все вопросы решались с помощью приклада. «Рулил» Жульпром, более или менее крупного калибра, в зависимости от занимаемой должности и количества присвоенных ресурсов. Цветками репейника расцвела спекуляция и многочисленные кооперативы. Челноки-коробейники толпами ринулись за границу за дешевыми товарами и, приписав к ценнику значительное количество нулей, заполонили ими рынки страны, не забывая кормить рэкет, который разрешал им торговать.
Уголовная статья за валютные махинации была упразднена. Обман валюты назвали обменом оной, и, кто покрупнее, меняя курсы, а кто помельче, используя их изменения, сколачивали капиталы из воздуха и людских потерь.
Дикий запад пришел на наш ослабленный годами безверия восток. Место экономики занял рынок, который, с учетом национального колорита, моментально превратился в базар. Впрочем, еще была жива нравственная закалка, заложенная предшествующими поколениями. Ведь в России испокон веков даже купцам была присуща совесть. Так что для становления базара полноценного это досадное качество русской души было необходимо исправить, извести на корню, лишить человека человеческого, обесценить ценности и отношения между людьми. Страну наводнили иностранные фильмы и многочисленные ток-шоу, направленные на слом национальной культуры, активно пропагандирующие успешный образ жизни и указывающие человеку, каким он должен быть, чтобы считаться успешным. Людям по-новому объясняли, что такое хорошо, а что такое плохо. Широко рекламировались пьянство, беспринципность, насилие, разврат.
Место нравственности занимало потребительство. Самые низменные качества делали людей внешне состоявшимися. Все было перевернуто с ног на голову. Дворник, очищающий наши улицы и дворы, считался неудачником, а ворюга, пробившийся в депутаты и обобравший миллионы людей – почетным членом общества. Ради создания имиджа состоявшегося человека люди стали уподобляться неграм на галерах. Да, народ душили, и вовсе не духами! Его душили поборами, бесправием и равнодушием. Вместе с этим ему, народу, предлагали преуспеть. Основным же качеством, помогающим человеку состояться, считалось тщеславие. Люди не старались научиться и уметь. Вместо этого им хотелось добиться и стать. Выбиться. Конкурировать. Наступать на пятки. Детей учили дерзить и не уважать старших. Женщин – управлять мужчинами. Мужчин – готовить ужин при свечах и ждать жену с работы. Либо, если ты стал большим и толстым человеком, непременно иметь при себе любовницу – секретаршу с ногами длиннее Эйфелевой башни и мозгами короче человеческой жизни. Но всех, от директора банка до безработного тракториста, объединяло одно – люди потеряли покой, они разучились радоваться солнцу и видеть звезды. Всеми овладел страх: богатые боялись потерять награбленное, бедные – положить зубы на полку. А Голливуд учил все время спешить и суетиться. Смеяться над порядочностью. Создавалась модель человека управляемого, удобного, беспринципного, инкубаторного. О времена, о нравы! Были объявлены модные профессии, и люди, не имевшие необходимых для этих профессий дарований, массово ринулись их получать.
Это было время борьбы с профессионализмом, когда по-настоящему достойный специалист должен был подчиняться любителям. Это было время людей, занятых не своим делом. Это было время, когда народ праздновал день защитника от Отечества. Это было время, которому как нельзя лучше подходил лозунг «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Это было время, когда вместо элитных товаров в дефицит вошли дружба, взаимовыручка и неравнодушие. Это было время, когда пустующее место духовности занимали различного рода ясновидящие и гадалки, а все подземные переходы были завалены заговорами, гороскопами и прочей магической литературой. Повсеместно рушились семьи, зато на каждом углу красовались секс-шопы. Это было время сверкающей бездарности. Это было время, когда, как говорилось, милиция защищала порядок, а до беспорядка ей дела не было. Это было то самое время, в котором оказался подполковник Свистков и все наши герои, к которым мы наконец можем вернуться.
В милиции
Тем временем в милиции не на шутку грустил хорошо знакомый нам подполковник Дмитрий Александрович Свистков, и было отчего. Поменялось время, поменялись и «клиенты» Дмитрия Александровича. Где они, родные мирные пропойцы-тунеядцы? Где цыгане, которые продавали засахаренный мед как шедевр пасечного искусства доверчивым простакам, после чего без зазрения совести сетовали, что честно говорили покупателям – мед липовый? Где совестливые мошенники, столовавшиеся на свадьбах? Да, они представлялись друзьями жениха или невесты, когда участники застолья были уже не в состоянии подтвердить или опровергнуть причастность непрошенных гостей к памятному событию! Но ведь кушать же хотелось! Ведь если гость всепоедающий, значит, очень голодный! А накормить голодного – долг каждого счастливого человека!
Вместо них пришли матерые уголовники с депутатскими мандатами, наркоторговцы, сутенеры, черные риелторы и прочая нечисть. А с ними и начальники начальников Дмитрия Александровича, отстраняющие несговорчивого следователя от дел на стадии их раскрытия.
Свистков закрылся в кабинете и достал коньяк. Теперь болела не только его светлая голова, но и доброе сердце. Бессилие повергло нашего героя в глубокую депрессию, и Свистков призвал на помощь боевые 100 граммов.
Древняя мудрость утверждает, что нет человека, который не смог бы пережить чужого горя. Но для Дмитрия Александровича чужого горя не существовало. Неделю назад к нему на прием пришла женщина и в слезах поведала свою историю.
Бедная Нина
Нина Петровна, урожденная Нелидова, звезд с неба не хватала, и всю жизнь честно отработала на родном заводе, где, как она любила говорить, она являлась вторым человеком после дворника – мыла посуду в столовой. С детства она с родителями жила в шикарной семикомнатной квартире в самом центре Москвы. Естественно, квартира была коммунальной, и семья Нины Петровны занимала в ней две комнаты. Соседями Нелидовых были Струнины и Ждановы. У Струниных был сын Олег, ровесник Нины. Дети дружили, вместе играли, гуляли, росли, окончили школу, и наконец поженились. Молодые были искренне привязаны друг к другу, и, можно сказать, жили счастливо, но со временем семью стали преследовать неудачи: один за другим в мир иной ушли их родители, а затем оставшиеся соседи, Ждановы, у которых не было ни детей, ни родных, разбились на машине. Жданов скончался на месте, а его супруга стала глубоким инвалидом, и Нина Петровна ухаживала за ней, как родная дочь. Благодарная вдова озаботилась тем, чтобы после ее смерти занимаемая ею жилплощадь не ушла в чужие руки.
