– Да.
– С нетерпением будем ждать, доктор Моника. Не забавно ли, что только вчера днем у нас побывал нейрохирург доктор Райан Дженнер? Он тоже хотел увидеть Майкла перед выступлением на процессе беатификации. Какой замечательный человек. Уверена, вы его знаете.
У Моники сжалось сердце.
– Да, знаю, – тихо сказала она. – Знаю довольно хорошо.
Два часа спустя Моника была уже в Мамаронеке. Ричард и Эмили О’Киф угостили ее сэндвичами с кофе. Майкл, их непоседливый восьмилетний сын, вежливо поздоровался с доктором и ответил на ее вопросы, почти не проявив нетерпения. Он рассказал ей, что его любимый вид спорта – бейсбол, но зимой он любит кататься на лыжах с отцом. У него никогда не бывает головокружений, как раньше, во время болезни.
– Последний раз томографию ему делали три месяца тому назад, – сообщила Эмили. – Она абсолютно чистая. После того первого года все они были хорошими.
Теперь ее сын принялся беспокойно ерзать, и она улыбнулась ему.
– Знаю. Ты хочешь пойти домой к Кайлу. Хорошо, только папа тебя проводит, а потом заберет оттуда.
Майкл заулыбался, и стало видно, что у него недостает двух передних зубов.
– Спасибо, мамочка. Приятно было увидеть вас снова, доктор Фаррел, – вежливо сказал он. – Мама говорила, что вы очень помогли мне поправиться.
Повернувшись, он выскочил из столовой.
Ричард О’Киф поднялся с места.
– Подожди, Майк, – позвал он.
После того как они ушли, Моника запротестовала:
– Миссис О’Киф, Майкл поправился не благодаря мне.
– Вы тоже помогли ему. Вы определили болезнь. Вы посоветовали нам получить консультации у других специалистов, но сказали, что он неизлечимо болен. Именно тогда я поняла, что нужно молить о чуде.
– Почему вы выбрали именно сестру Кэтрин?
– Моя двоюродная бабушка была медсестрой в одной из ее больниц. Я помню, как она рассказывала мне, маленькой девочке, что ей довелось работать с монахиней, похожей на ангела. Она говорила мне, что можно было подумать, будто любой ребенок, которого она брала на руки, ее собственный. Она успокаивала детей и играла с ними. Моя двоюродная бабушка была убеждена, что сестра Кэтрин одарена от Бога особым умением исцелять, что вокруг нее существовала какая-то особая аура, которую невозможно описать словами, и что все люди, находящиеся с ней рядом, это чувствовали. Когда вы сказали нам, что Майкл умрет, я сразу подумала о сестре Кэтрин.
– Я помню, – тихо произнесла Моника. – Мне было вас так жаль, ведь я знала, что надежды для Майкла нет.
Эмили О’Киф улыбнулась.
– А вы по-прежнему не верите в чудеса, правда, доктор Фаррел? По сути дела, разве вы не считаете, что как бы хорошо он себя ни чувствовал и как бы безупречны ни были его анализы, опухоль может вырасти снова?
– Да, это так, – неохотно призналась Моника.
– Почему вы не можете поверить в чудеса? Почему вы так уверены, что их не бывает?
– Дело не в том, что я не хочу верить. Но как я говорила в комиссии по беатификации, нас учили в колледже, что в разные времена происходили явления, казавшиеся чудесами, но на самом деле у них есть научное объяснение, которое могло быть дано только позднее.
– Случалось ли среди этих явлений такое, чтобы у маленького мальчика полностью исчезла обширная злокачественная опухоль мозга?
– Я о таком не слышала.
– Доктор Дженнер и еще несколько уважаемых нейрохирургов засвидетельствовали, что не существует медицинского или научного объяснения выздоровления Майкла. Не знаю, понимаете ли вы это, но для того, чтобы церковь пришла к заключению, что это чудо, потребуется еще много времени. Майкл будет много лет находиться под наблюдением специалистов. – Эмили О’Киф улыбнулась. – Вчера у нас состоялся почти такой же разговор с доктором Дженнером. Он сказал нам, что, по его мнению, и через двадцать или пятьдесят лет еще не будет найдено научное объяснение излечению Майкла.
Она осторожно взяла Монику за руку.
– Надеюсь, вы не подумаете, что я беру на себя слишком много, но я чувствую, вы сильно сомневаетесь. И готовы согласиться с мыслью, что здесь участвовала сестра Кэтрин и что благодаря ей наш единственный ребенок сейчас с нами.
59
В выходные Эстер Чемберс просматривала газеты, не в силах справиться с потрясением и поверить в напечатанное типографским шрифтом. То, что Питер Гэннон совершил убийство бывшей любовницы, казалось ей абсолютно неправдоподобным. «Вот у Грега характер отвратительный, – думала она. – Он мог бы пойти на такое, но не Питер». И ей стало совсем не по себе оттого, что Питер оказался отцом маленькой девочки, которая была сейчас в больнице и которую он ни разу не видел.
«Бедная крошка, – думала она. – Мать мертва, отец в тюрьме, и, если верить этим статьям, никто из родственников матери не стремится взять ее на попечение».
Фирма Грега по связям с общественностью напечатала заявление для прессы, в котором говорилось, что Питера будет поддерживать семья и что они надеются на его оправдание. «Остается надеяться на это, – говорила себе Эстер. – У Питера деньги фонда утекают сквозь пальцы, как вода, но в целом он порядочный человек. В самом страшном сне не могу себе представить, чтобы он задушил женщину и запихал ее в мешок из-под мусора».
Она нарочно пришла на работу в понедельник пораньше с утра, чтобы не сталкиваться с другими служащими и не слушать разговоров, которые, как она знала, начнутся в офисе. Но, усевшись за письменный стол, Эстер заметила, что у нее дрожат руки. Она знала, что Артур Сэлинг должен был прочитать предупреждение, которое она послала ему по почте. Станет ли Грег подозревать ее в причастности к этому? Она была уверена, что если Сэлинг решит не инвестировать, то карточный домик Грега рухнет за несколько недель.
«Имею ли я право это делать? – спрашивала она себя. – Наверное, если люди из Комиссии по ценным бумагам и биржам это узнают, то разгневаются. Но Грег настойчиво втягивает мистера Сэлинга, а мне так жалко его и семью. Если Сэлинг все же вложит средства, то все его деньги улетучатся, когда комиссия займется Грегом. Десятки людей потеряют буквально все, а я просто не могу допустить, чтобы пострадал еще один человек, тем более что я в состоянии этому воспрепятствовать».
Через стеклянные двери она увидела приближающегося Грега Гэннона. «Господи, помоги, – взмолилась она. – Не знаю, что он сделает, если Сэлинг покажет ему письмо и он подумает, что написала его я».
Толкнув дверь, Грег вошел в офис и направился прямо к столу Эстер.
– Вы, наверное, читали газеты и видели телевизионные передачи, – отрывисто произнес он.
– Конечно. Мне так жаль. Я уверена, что все это ужасная ошибка.
Эстер порадовалась, что ей удалось говорить спокойно и уверенно.
