Затем Хартман предложил вместе поужинать.
– Если вы не встречаетесь сегодня с сестрами в «Ниризе».
Этого предложения Нэн ждала. Сейчас, хотя ей не хотелось оставлять Монику одну, она действительно торопилась домой, чтобы привести себя в порядок к приходу Джона.
– Ну что ж, увидимся утром, доктор Моника, – сказала она и хотела добавить: «Не забудьте закрыть за мной дверь на оба замка», однако сдержалась.
«Уверена, детективы надавали ей кучу советов», – решила она.
Оставшись одна в непривычно тихом офисе, без трезвонящих телефонов и носящихся в приемной маленьких пациентов, Моника вошла в свой кабинет, уперлась локтями в стол и уткнула лицо в ладони.
До нее начала доходить важность того, что сообщили детективы, – что за ней охотился наемный убийца. «Должно быть, за этим стоит Скотт, – подумала она. – Кто еще мог быть заинтересован в том, чтобы навредить мне? Он появился как гром среди ясного неба через несколько минут после того, как я пришла домой в четверг вечером. До чего же глупо, что я впустила его в квартиру. Может, мне повезло, что тогда он не пытался напасть на меня. Одному богу известно, как он преследовал меня после смерти папы. Звонил по двадцать раз на дню и даже ходил за мной по улицам… Из-за него я не поступила на работу в клинике в Бостоне. Мне пришлось скрыться. Ему явно нужна помощь психиатра. Но одно мне ясно. Ему не удастся выжить меня из Нью-Йорка. Я люблю нашу больницу. У меня хорошая практика. И много друзей».
Неизбежно эта мысль напомнила ей о ситуации с Райаном Дженнером.
«Почему я вела себя так глупо и даже попросила Нэн солгать? – спрашивала она себя. – Я веду себя как отвергнутая подружка, тогда как, по сути дела, у меня не было с ним ни одного свидания. Уверена, он понимает, что я не хочу никаких пересудов о нас в больнице. И он, конечно, тоже этого не хочет».
Ладно, у нее есть его домашний телефон и номер сотового. Позвонит завтра и извинится. Скажет просто, что волновалась из-за возможных слухов, но не имела права быть с ним грубой. Наверняка он окажется более великодушным, чем она сама.
Моника со вздохом выудила из кармана обрывок бумаги с телефоном Софи Рутковски, который вручила ей Нэн. Нэн говорила, что у Софи был нервный и расстроенный голос. Моника положила бумажку на стол и стала набирать номер. «Неужели она вспомнила об Оливии Морроу нечто такое, что поможет мне узнать, кто мои дед и бабушка? Нет, этого не случится».
Софи сразу же ответила на звонок. Моника почувствовала напряжение в голосе женщины, едва та пробормотала: «Здравствуйте».
– Софи, это доктор Фаррел. Что-нибудь случилось?
– Доктор, я чувствую себя воровкой. Не знаю прямо, что делать.
– Софи, неважно, что вы расскажете, я уверена, вы не воровка, – твердо произнесла Моника. – Что произошло?
– По субботам у меня есть другая работа в доме Шваба. Закончив ее, я решила пойти в квартиру миз Морроу и прибраться. У меня, конечно, есть ключ. Я знаю, что скоро туда придут посторонние люди, пожелавшие купить квартиру, или те, кто собирается купить мебель, и так далее… Я не хотела, чтобы они увидели незаправленную кровать или наволочку с пятном крови.
– Софи, вы очень добры, – заверила ее Моника. – Если вы возьмете наволочку в стирку, никто не подумает, что вы ее не вернете.
– Доктор, я не об этом. Той наволочки не было. Утром я позвонила доктору Хэдли, чтобы спросить, не он ли ее забрал.
Монику вдруг пробрал озноб.
– Что сказал доктор Хэдли?
– Он страшно рассердился. Сказал, что я не имею права вынюхивать что-то в квартире. Он велел мне оставить ключ у консьержа и предупредил, что, если я снова попытаюсь войти в квартиру миз Морроу, он добьется моего ареста за незаконное проникновение.
– Он говорил, что забрал наволочку? – спросила Моника, не в силах отделаться от видения мертвого лица Оливии Морроу с прикушенной нижней губой.
– Нет, в этом-то и дело. Если не он ее забрал, значит, кто-то другой. И если не хватает чего-то еще, могут обвинить меня, доктор. Я так нервничаю. Я пошла потому только, что хотела, чтобы дома у миз Морроу было все как полагается. Но видите, я все-таки кое-что взяла и повернула ключ в замке. Не знаю, что мне теперь делать.
– Что же вы взяли, Софи?
– Я взяла подушку со следами крови – ту самую, на которой была розовая наволочка. Я ведь знала, что миз Морроу не захотела бы, чтобы кто-нибудь ее увидел. Кровь всегда проступает на ткани подушки.
– Софи, – быстро проговорила Моника, – вы эту подушку выбросили?
– Нет, принесла домой, доктор.
– Софи, это очень важно. Положите подушку в пластиковый пакет и спрячьте. Не говорите никому, особенно доктору Хэдли, что она у вас. Нет, лучше так. Скажите мне свой адрес. Прямо сейчас я приеду к вам на такси и заберу ее.
– Доктор, зачем вам понадобилась испачканная подушка? – изумилась Софи.
– Софи, честно говоря, сейчас не могу вам ответить. Просто я должна выяснить сама. Пожалуйста, поверьте мне.
– Конечно, доктор. У вас есть ручка? Запишите мой адрес.
Полтора часа спустя, совершенно позабыв об ужине, Моника держала испачканную подушку руками в перчатках над двумя подушками, положенными на ее кровати так же, как лежали подушки под головой Оливии Морроу.
«Я что, схожу с ума или же пятно могло попасть на это место только единственным способом? Но кому понадобилось душить подушкой умирающую женщину?»
Моника положила подушку обратно в пластиковый пакет. «Поговорю с приятелем Нэн Джоном Хартманом, – решила она. – Он наверняка подскажет, что делать. Возможно ли, чтобы кто-то из этого дома пробрался в квартиру Оливии Морроу, скажем, с целью ограбления и она в этот момент проснулась? Почти всем было известно, что она умирает. Но тогда почему доктор Хэдли так рассердился на Софи? Из всех людей именно он должен был постараться выяснить, не ведется ли здесь нечестная игра… Завтра принесу подушку в офис и скажу Нэн, чтобы попросила Хартмана зайти ко мне после работы».
Приняв такое решение, Моника собралась не откладывая позвонить Райану. Набрав номер, она услышала его голос: «Извините, что не смогу вам ответить. Оставьте свой номер, и я перезвоню».
«Не собираюсь извиняться перед автоответчиком, – подумала она. – Он, вероятно, ужинает со своей девушкой, так что не стану тревожить его по сотовому. Ну ладно». Она пошла на кухню, открыла холодильник и с досадой поняла, что сможет приготовить только омлет, поскольку на выходных не была в магазине.
Потом вдруг в голову ей пришла пугающая мысль. Верхний свет на кухне был включен, а это означало, что, если кто-то шныряет по заднему двору, он может увидеть ее через стеклянные панели в верхней части двери. «Нужно закрыть дверь плотными жалюзи, – подумала она, – а пока занавешу ее чем-нибудь». Чувствуя себя в осаде, она пошла в гостиную и взяла с дивана плед.
