Но главное, я никогда еще не видела, чтобы Генри на меня смотрел так. По-особенному, словно бы я — это весь мир для него.
Пока я лихорадочно соображала, правильно ли собираюсь поступить, Хлоя молча курила, не перебивая мой мысленный монолог.
— Как я выгляжу? — спросила я, поправляя изрядно помятую блузку и приглаживая волосы.
— На миллион баксов, — отозвалась Ло. — Неужели решилась?
— Угу, — кивнула я, сдерживая счастливую улыбку, на душе моментально стало так легко и светло.
— Тогда не смею задерживать, — Хлоя посторонилась, пропуская меня. Окрыленная, я хлопнула дверью, почти пробежала по коридору и направилась прямиков в кабинет хозяина заведения.
Так, захожу и говорю: «Я решила. Готова прямо сейчас звонить Генри и при тебе сообщить, что мы расстаемся». Да, так и скажу. Это будет правильно, хотя ужасно страшно. И родители будут злы так, что придется прятаться. Я пожала плечами и решительно преодолела оставшиеся метры.
Из приоткрытой двери кабинета лился яркий солнечный свет, и раздавались приглушенные голоса.
— Ну же, не будь букой, выпусти своего питона погулять! — незнакомый женский голос битым стеклом ворвался в мои уши.
Глава 13
Правда, какая она есть
— Ванда, уйди, — буркнул за дверью Дик.
— А хочешь, я сама все сделаю? — гортанно мурлыкнула незнакомка и призывно рассмеялась.
Да что же это такое?
Не помня себя, без стука рванула ручку двери и по инерции сделала несколько шагов, хотя стоило бы остаться снаружи. А еще лучше, вообще, никогда не приходить в этот проклятый бар.
— Что здесь происходит? — зачем-то спросила я, хотя и так все было ясно.
Торн сидел в кресле, а между его раздвинутых колен стояла какая-то светловолосая девица. Ее ладони с красными как кровь когтями красноречиво гладили его многозначительно оттопыренную ширинку. Она даже не дернулась, когда увидела постороннего. И не прекратила трогать член, только с вызовом уставилась на меня.
— Закрой дверь с той стороны, — ехидно посоветовала она. Тонкая рука как бы невзначай скользнула по черной татуировке, но Дик проворно перехватил ее за запястье, отводя от себя.
Если бы такой мужчина, как Торн, умел смущаться, то я бы сейчас заподозрила его в этом столь неподходящем брутальному облику чувстве. Он как-то нервно откинул ладонь бесстыжей девицы и поднялся.
— Вишенка, — хрипло прошептал он, не сводя с меня глаз.
Блондинка приподняла брови, будто это глупое прозвище ей что-то говорило, а может Дик и поделился с ней своим маленьким приключением. Представляю, как они смеялись вместе над глупышкой, попавшей в сети опытного мачо.
— Это твоя девушка? — напряженно выдохнула я.
— Мы просто трахаемся, — ответила за Торна блондинка. — Питон, ты хочешь втроем? Не стесняйся малышка, заходи.
— Что значит тра…
— А то и значит, — небрежно передернула плечами Ванда.
— Дик?
— Ванда, выйди.
Блондинка нервно фыркнула, но сделала, как ее просили. Проходя мимо на своих высоченных каблуках, она бросила на меня раздраженный взгляд и чуть сильнее, чем принято, хлопнула дверью.
Торн медленно приблизился, его фигура так и норовила расплыться перед глазами от набежавших слез. Мне показалось, что у меня выдернули землю из-под ног. Только что я так радовалась, и на тебе…
— Зачем ты вернулась, Вишенка? — глухо поинтересовался мужчина.
— Уж точно не для того, чтобы полюбоваться, как ты…ты… — слова застряли в горле.
— Да, я не ангел, детка. Я честен с тобой, в моей жизни нет ничего позорного. Иногда я спал с женщинами, когда возникала такая потребность.
— Потребность? И я… Я тоже всего лишь потребность?
— Я хочу тебя, девочка, не стану спорить. Так хочу, как мало кого хотел, но я ничего тебе не обещал. Не клялся в верности и все такое. Если ты вернулась ко мне с приятными новостями, готов обещать, что будешь единственной до тех, пор, пока нас обоих все устраивает. Так что? У тебя хорошие новости?
Ладонь зачесалась от такой невыносимой наглости. Захотелось размахнуться хорошенько и врезать звонкую пощечину по наглой небритой роже, но самое противное — одновременно хотелось просто сделать шаг вперед, сокращая расстояние, и прижаться к его горячему сильному телу.
— Так что скажешь?
— Уже ничего.
Гордость высушила слезы, помогла расправить плечи, развернуться…
Но прежде, чем я выскользнула за дверь, Дик в два шага, нагнал меня и, обхватив за талию сильной рукой, резко повернул к себе. Горячие губы обожгли поцелуем, жадным, страстным. Собственническим.
Но у меня хватило сил оттолкнуть его и выйти.
Опрометью миновав барный зал и не обращая внимания на оклики Кувалды и Хлои, я выскочила на улицу. Кто-то схватил меня за руку, останавливая.
Ванда.
— Эй, Вишенка! — заговорила она, противно растягивала слова и оценивающе, всматриваясь мне в лицо. — Торн мой. Он меня трахает как хочет, без глупых ограничений, и ему это нравится. Нам обоим нравится, поняла? Запомни это хорошенько. Такой, как ты, тут ловить нечего. Мой тебе совет, вали в свой красивенький, благополучный мирок и не высовывайся оттуда. Не лезь ко взрослым дядям и тетям. Ясно?
Она выставила вперед палец с вульгарным маникюром.
— Руку убрала, пока я тебе ее не сломала, — нереально спокойно скомандовала я.
В крови закипала холодная ярость, в ушах нарастал гул. Кажется, я сейчас все-таки не сдержусь и ударю. Ванда тоже что-то такое почувствовала.
— Ненормальная! Ты ненормальная, да?
Отпустив меня, девица попятилась.
Еще некоторое время я смотрела на нее, пока она не скрылась за дверью бара.
На улице пахло дождем, первые капли упали мне на лицо, и я, развернувшись, поспешила к своей машине. Прыгнула в «Миникупер» повернула ключ в зажигании. Подальше отсюда. От этого бара. От Дика Питона… Как можно дальше. Моя жизнь разрушена. Так легко, одним неосторожно сказанным словом, и винить надо только себя.
Я все сильнее вдавливала педаль газа, дворники едва справлялись с потоками воды, и я почти не видела дороги. Из-за дождя и из-за слез, которые текли, не переставая, по щекам. Телефон беззвучно задергался в кармане, пришлось отпустить одну руку, чтобы его достать.
— Шерон, где ты? Нам нужно поговорить. Срочно.
— Генри, я…
— Шерон? Шерон, ты что, плачешь? Милая, где ты? Скажи, я приеду.
Я отвлеклась, выправляя машину на дороге.
— Еду домой по тридцать пятой авеню. Генри, прости меня, но…
