— Поэтому «Стрелец» над водой почти не виден? — спросила мать давешнего непоседы. — В точности как плот, о котором мой Сереженька давеча говорил!
Мальчуган хмыкнул, соглашаясь с мамой.
— Не совсем, мадам! — поспешно ответил мичман. Ему льстило внимание очаровательной дамы. — Морские орудия мечут снаряды по настильной траектории и поражают в первую очередь, борта и возвышающиеся надстройки. Чем ниже борт, подставленный огню, тем труднее попасть в судно: снаряды будут либо пролетать над низкой палубой, либо попадать в воду возле борта. А слой воды — отличная защита, не хуже брони. У многих броненосных кораблей артиллерия расположена в бортовых казематах, отсюда и высокий силуэт, представляющий удобную цель. А если поставить орудия во вращающейся башне, то и не понадобится высокий борт!
Дама кивнула. К удивлению мичмана, она прекрасно поняла непростые для сухопутного человека объяснения. Ее сын слушал, приоткрыв от усердия рот.
— На кораблях новейшей постройки артиллерию главного калибра ставят в башнях или барбетах. Вот, к примеру, британский «Ройял Соверен» или только что заложенный на Галерном острове большой мореходный монитор «Крейсер»
[2].
— Так у «Стрельца» всюду броня? — встрял мальчуган. — И под этими досками тоже?
И он притопнул башмачком по палубному настилу.
— А как же? Палуба целиком прикрыта броней в опасении мортирных бомб, которые падают на цель по крутой дуге.
— А таран у вас есть? — осведомился почтовый чиновник. — Я читал в газете, что он считается важным средством морского боя.
— Ну, специального тарана у «Стрельца нет» — ответил мичман. — Форштевень и носовая часть корпуса, правда, усилены на случай, если придется прибегнуть к этому приему. Но вы правы сударь, сейчас шпиронами
[3] снабжают все военные суда. В Англии даже заложили специальный таранный броненосец, «Хотспур» — у него пушки вообще играют роль вспомогательную, а главным оружием будет таран. И в других странах строят, во Франции, например, или в Италии. Да и в Америке заложено несколько единиц.
— Мой папенька был в Америке! — похвастался Сережа. — Он тоже моряк!
— Верно. — кивнула миловидная брюнетка. — Мой супруг служил артиллерийским офицером на корвете «Витязь», и несколько лет назад посетил американский город Новый Йорк с эскадрой контр-адмирала Лесовского.
— Это во время войны северных и южных штатов? — уточнил мичман. — Наша эскадра должна была помочь правительству президента Линкольна на случай вмешательства Британии. Тогда, кстати, и появился на свет прародитель нашего «Стрельца», броненосец северян «Монитор». Я сегодня о нем уже говорил, припоминаете?
— Да, господин мичман — подтвердила собеседница. — Кстати, мой муж сейчас здесь, в Кронштадте. Он получил под команду винтовой корвет и готовит его к переходу на Тихий океан, во Владивосток, на Сибирскую флотилию.
Узнав, что прелестная мама Сережи замужем за морским офицером, мичман сразу поскучнел. Конечно, будь она супругой какого-нибудь штафирки, вроде, надворного советника или присяжного поверенного, можно было бы и рискнуть, закрутив необременительный роман. Но теперь…
Мичман по младости лет, не подозревал, что от Ирины Александровны (так звали мать Сережи) не укрылась эта перемена в настроении. Впрочем, женщина давно привыкла к вниманию со стороны юных мичманов и научилась относиться к этому с иронией.
— Я тоже стану военным моряком, как папа! — заявил Сережа. — И служить буду на настоящем корабле, с мачтами и парусами!
Лейтенант потрепал мальчика по плечу.
— Конечно, будете, только надо сначала подучиться. Сколько вам лет — семь, восемь?
— Девять! — гордо ответил тот. — Осенью уже в гимназию!
— Это хорошо. — серьезно кивнул мичман. — Три года в гимназии, потом Морской корпус. Только подумайте, какие к тому времени корабли будут? Но могу сказать наверняка: главной силой на море останутся броненосцы. За ними будущее, а не за парусниками — за их мощными пушками, за толстой броней.
И постучал костяшками пальцев, затянутых в белую перчатку, по башне монитора. Звук вышел глухой, будто по каменной глыбе.
— Слышите? Одиннадцать дюймов слойчатой стали на дубовой подушке, с подложкой из овечьего войлока, чтобы смягчать удары снарядов. Лет пять-семь назад ни о чем подобном мы и мечтать не могли; американцы во время своей гражданской войны вообще обшивали броненосцы раскованными в полосы железными рельсами, другой брони у них попросту не было. А пушки? Тогда они стреляли круглыми чугунными ядрами, а теперь есть и конические стальные снаряды и шрапнели… Техника сейчас быстро идет вперед, особенно на флоте. Так что, не загадывайте, юноша, кто знает, что напридумывают к тому времени, когда вы получите кортик?
— Все равно, — набычился Сережа. — Главное, я стану морским офицером, и служить буду на самых-самых могучих кораблях, а не на таких вот… плотах с жестянками!
Ирина Александровна покраснела, прикусила губку, отчего сделалась еще обольстительнее, и дернула сына за рукав. Тот неохотно замолк.
— Извините моего сына, господин… простите, запамятовала?
— Мичман Веселаго-первый, к вашим услугам, мадам! — бодро отрапортовал моряк. — И не ругайте вашего сына. Не глянулся ему наш «Стрелец» — не беда! Главное, флот пришелся по душе. Так что, буду ждать, юноша — возможно, лет через десять нам еще и доведется послужить вместе!
* * *
Вечером того же дня в квартире капитана второго ранга Казанкова, занимавшей половину третьего этажа дома на Литейном проспекте, царило уныние. Предстояла долгая разлука: из Адмиралтейства Илье Андреевичу доставили пакет с распоряжением: через две недели его клипер должен покинуть Кронштадт и отправиться вокруг Европы и Африки, на Тихий океан. Сережа принялся упрашивать отца, чтобы тот взял его с собой, юнгой. Старший Казанков лишь посмеивался: «Тебе надо в гимназию, иначе, какой ты будешь офицер? Неуча в Морской Корпус не возьмут!» Мальчик успокоился, лишь после того, как отец пообещал привезти из Нагасаки, куда русские корабли заходили по пути во Владивосток, всамделишную саблю японского самурая. Потом заговорили о том, как Сережа с Ириной Александровной провели сегодняшний день. Мальчик во всех деталях описал их визит в Кронштадт и осмотр «Стрельца».
В ответ на насмешки, щедро расточаемые сыном «банке из-под монпансье на плоту», старший Казанков неожиданно сделался серьезен. Он отлучился в кабинет, и малое время спустя вернулся с большущей охапкой журналов — в основном, выпусков «Морского вестника» и папок с вырезками из американских газет. И за следующие два часа Сережа узнал и о бое «Виргинии» с «Монитором» на рейде Хэмптон-Роудс, о флотилии отчаянного кептена Фаррагута, о баталиях речных броненосцев на Миссисипи, о броненосных лодках и башенных фрегатах, что строились для Балтийского флота по новой «мониторной» кораблестроительной программе, принятой в 1864-м году.
