Горизонт на юго-востоке сплошь затянуло дымом — подходили главные силы Балтийского флота. Если бы британский адмирал оказался поближе, его взору открылось бы величественное и грозное зрелище. Впереди вспарывал таранным форштевнем волны флагманский броненосец «Петр Великий». За ним в кильватере два броненосных фрегата: новенький, с иголочки, «Минин» и заслуженный ветеран «Князь Пожарский». Замыкали колонну первого отряда «Генерал-Адмирал» и «Герцог Эдинбургский» — они, предназначенные не столько для боя в линии, сколько для одиночного океанского крейсерства, всего несколько лет, как зачислены в списки флота.
Вторую колонну составили плавучие батареи: «Кремль», «Не тронь меня» и «Первенец». Первые броненосные суда русской постройки: деревянные корпуса, огромные, на французский манер, тараны, архаичная кованая железная броня — и превосходные казнозарядные орудия образца 1867-го года, какие и не снились британским артиллеристам. В хвосте колонны держится канонерка «Ерш», небольшой кораблик, несущий крупповскую одиннадцатидюймовку — настоящий «плавучий лафет», как порой называли такие суда.
Русская эскадра — первый и четвертый броненосные отряды под командованием адмирала Бутакова, — приблизились к Свеаборгу накануне, уже в сумерках. Встали в восьми милях на зюйд-ост от острова Александровский (на шведских и датских картах он именовался Скансландет), за цепочкой безымянных островков, дождались темноты, спустили катера и… дальнейшее уже известно. Утром, с первыми лучами солнца, корабли выстроились в кильватерную колонну: следовало торопиться, чтобы подойти к Свеаборгу раньше, чем британцы сумеют привести в порядок свою эскадру, раздерганную ночными минными атаками. Адмирал скомандовал «поход», колонна двинулась… и на траверзе острова Стургольм (финский Исосаари) была обнаружена британским авизо.
Королевский Флот не зря считается первым среди всех прочих флотов — и не только из-за своей огромной численности. Мало кто может потягаться с британскими моряками в выучке; три века господства на морях кое-чего, да стоят. Эскадра Бутакова едва прошла три из пяти миль, отделявших ее от неприятеля, а британцы уже выстроили боевой ордер. Смотрелся, он, правда, жидковато: всего шесть броненосных судов, половина — со следами поспешного ремонта. Все, что осталось от Эскадры Специальной службы.
Вице-адмирал Эстли Купер Ки стоял на мостике «Сьюперба». Сейчас его не беспокоило то, что план захвата Гельсингфорса приказал долго жить. И наплевать, что летняя кампания года на Балтике, фактически, проиграна — сейчас он раскатает в жестяной блин русские корыта, и тогда… тогда… «У королевы много», как говорят моряки, провожая тонущий корабль. Пусть лорды Адмиралтейства оторвут свои сиятельные задницы от кресел, выберутся из высоких кабинетов, и займутся делом — наскребут где-нибудь по колониям и пришлют для пополнения Эскадры Специальной Службы хотя бы полдюжины броненосцев. Если он сумеет разгромить ядро Балтийского флота — пришлют обязательно, никуда не денутся…
Колонны медленно сходились на контркурсах — словно дуэлянты, отсчитывающие шаги до барьера. Дистанция до головного броненосца русских сократилась до полутора миль. Над палубой «Сьюперба» повисло молчание, расчеты замерли возле орудий. Флаг-артиллерист, стоящий на крыле мостика поднял микрометр Люжоля.
— Дадли, дистанция до русского флагмана?
— Семнадцать кабельтовых, сэр!
— Прибавить обороты! Полный ход!
Палубный настил содрогается от яростной мощи шести с половиной тысяч лошадей, заключенных в котлы и механизмы…
— Пятнадцать кабельтовых!
Даже на таком расстоянии адмирал разглядел, как повернулась башня русского броненосца. Вот его силуэт изменился, вытянулся, удлинился….
— Русские поворачивают к весту!
— Дистанция?!
— Тринадцать кабельтовых, сэр!
Ну вот. Уже скоро.
И — словно бритвой, резанул по ушам крик сигнальщика:
— С норда подходит еще одна колонна! пять… нет, семь вымпелов! Дистанция две мили и сокращается!
У вице-адмирала потемнело в глазах. Из пролива между островами Скансланд и Кунгсхольм, почти не различимые на фоне берега, выходили русские суда. Два башенных фрегата и пять мониторов. Опять эти мониторы!
— Ригби! Вы же уверяли, что русские разгромлены, не так ли? И что в крепость прорвалось не больше двух вымпелов. Тогда, откуда взялись вот эти?
— Но, сэр… доклады капитанов… я не мог знать…
— Вы… вы мерзавец! Вы обманули своего адмирала! — Сэр Эстли Купер брызгал слюной, глаза его налились кровью. — Я вас… под трибунал! Нет, никакого трибунала — вас вздернут на рее, как последнего дезертира, как…
На «Петре» сверкнули вспышки, полубак заволокло дымом. И сразу загрохотало по всей линии — открыли огонь сразу обе русские колонны. В ответ с «Резистанса» ударило одно — только одно! — орудие, эхом откликнулся ему «Принц Уорден». С запозданием выпалили две восьмидюймовки носового плутонга «Сьюперба». Пушки остальных британских кораблей молчали.
— Почему они не стреляют?
На вице-адмирала было страшно смотреть. Сгорбился, будто разом постарел лет на десять, лицо в багровых пятнах, пальцы дрожат…
— Сэр, «Клеопатра» покинула строй!
Ригби вскинул подзорную трубу: идущий концевым фрегат выкатывался влево, сбавляя ход.
— Ваша светлость… сэр… — голос флаг-офицера прерывался. — «Клеопатра» спустила флаг!
Вице-адмирал вырвал у подчиненного трубу. На кормовом флагштоке вместо «Юнион Джека» полощется на ветру белое полотнище.
«Нет. Этого не может быть! Это же британский фрегат! Коммодор Стёрджес… негодяй, изменник, жалкий трус! А он, старый дурак, еще выделял его среди других командиров судов! Позор, позор, горше смерти…»
Труба полетела за борт. Сэр Эстли Купер Ки обвел свою свиту тяжелым взглядом, резко, на каблуках повернулся и чуть ли не бегом покинул мостик. Никто из офицеров не сделал попытки последовать за ним, лишь мичман, младший штурманский помощник «Сьюперба», дернулся к трапу и замер, наткнувшись на тяжелый взгляд Ригби. Минутой позже за дверью адмиральского салона — роскошной, красного дерева с бронзовой позолоченной ручкой и уголками — негромко хлопнул револьверный выстрел.
Эпилог
Гром победы, раздавайся!
Веселися, храбрый Росс!
Звучной славой украшайся.
Торжественные звуки полонеза плывут над городом. Солнце сверкает в меди геликонов и литавр, отскакивало от зеркальных стекол над Дворцовой набережной, серебристой чешуей рассыпалось по невской ряби. Май в этом году выдался необычайно теплым, и толпы, запрудившие Дворцовую набережную, одеты по-летнему. Городовые успевшие сменить мундиры на летние, щеголяют в белых полотняных рубахах; кое-где мелькают тюлевые зонтики в руках дам и барышень — солнце уже припекает не на шутку.
