– Но я могу помочь твоему горю. – вкрадчиво продолжал лейтенант. – Мы ж не звери, понимаем: вы и так наказаны. Судна, вон, лишились, а трибунал никого не пожалеет… Но для этого вам следует быль благоразумным. Скажите: когда «Жемчужина» покидала Кейптаун, много ли в гавани было военных судов? Способны указать точно, где они стояли? И, сморите, чтобы без вранья – а то ведь горько потом пожалеете, как Бог свят!
Из дневника С.И. Казанкова.
«…маяк «Грин Пойнт» – самый старый на всём побережье Капской колонии. Возводить его начали после того, как в 1820-м году всего в полутора кабельтовых от берега погиб на скалах пакетбот «Африка» с двадцатью девятью людьми на борту.
Маяк представляет из себя квадратную башню, сложенную из тёсаного камня на извёстке. Фонарь, питаемый кашалотовым маслом, впервые вспыхнул спустя четыре года после начала строительства, что обошлось британской казне в полновесные 6420 фунтов стерлингов. Деньги немалые – но уцелевшие суда и спасённые человеческие жизни, право же, того стоят.
Маяк стоит на мысе, выступающем в океан немного южнее гавани Кейптауна, и его свет виден в хорошую погоду на расстоянии в семь морских миль. Для нередких в этих местах туманов предназначается паровой гудок – достаточно передовое на момент строительства маяка техническое устройство.
Коварный план, составленный капитан-лейтенантом Лестовским при моём живейшем участии, был следующим. Сначала в гавань входит «Жемчужина Клайда". Команда китобойца, за исключением шкипера и марсового Оглоблина заменена нашими людьми. На палубе свалено всё дерево, всё тряпьё, которое удалось найти на судне – доски, бочарные клёпки, запасные реи и мачты, порубленные топорами вельботы, чехлы, паруса, просмоленные канаты – и всё обильно полито китовым жиром. Часть оставшихся бочек так же подано на палубу и раскупорено. Лишь пара десятков бочонков с лучшим кашалотовым маслом и спермацетом перегружено на «Москву» – вдруг, да и пригодится?
Итак, «Жемчужина» под управлением шкипера Скигинса и под неусыпным надзором старшего офицера «Москвы», бросает якорь в гавани – с таким расчётом, чтобы оказаться с на-ветра от стоящих в гавани посудин её Величества королевы Виктории. Их четыре: деревянный винтовой шлюп «Спэрроу», два военных транспорта и главный козырь, новенький фрегат «Чемпион», брат-близнец нашего знакомца «Комюса». Вот с ним нам связываться никак нельзя – раскатает, как Бог черепаху.
Для того, чтобы уберечься от его пушек, как раз и устроено безобразие на палубе несчастной «Жемчужины». Ровно в полночь мы, убедившись предварительно, что ветер не изменился и по-прежнему дует в сторону стоянки британских военных судов, должны зажечь китовый жир. После чего – обрубить якорный канат и поскорее убираться с обречённого судна на шлюпках. «Москва» же, ожидающая несколькими милями мористее, должна, заметив зарево пожара, подойти как можно ближе к башне маяка (ирония: его же свет поможет нам избежать посадки на скалы!). После чего развалим её по камешку огнём орудий, за что отвечает старший артиллерийский офицер, то есть ваш покорный слуга. Расчёт на то, что маслянисто-чёрный дым, затянувший гавань, как и дрейфующий прямиком на «Чемпион» и полыхающий от носа до кормы китобоец, создадут на рейде изрядную неразбериху. Англичане, разумеется, кинутся тушить этот «брандер» – но справиться с огнём, охватившим насквозь пропитанное жиром деревянное судно, не так-то просто. Пока они будут соображать, что к чему, пока справятся с угрозой, пока разведут пары, «Москва» будет уже далеко. Ходкостью она не уступает «Чемпиону», а куда направляется – сие англичанам неведомо. Так что наша затея, как и её продолжение, пожалуй, имеют все шансы на успех…»
Южная Атлантика, Мыс Доброй Надежды, траверс маяка Грин-Пойнт.
…сентября 1878 г.
Шестидюймовая бомба ударила в пристройку у подножия маяка. Следующая угодила в его верхушку, уничтожив фонарный павильон и вырвав большой кусок каменного парапета. Серёжа Казанков махнул рукой, приказывая остановить стрельбу – пусть пыль и дым, поднятые взрывами немного осядут. Чего попусту разбрасывать снаряды?
– Ну как там, в гавани, Пётр Леонидович? – спросил он старшего офицера. Тот стоял рядом на мостике, и от его перемазанного копотью кителя пронзительно несло горелым китовым жиром.
– Полнейшая неразбериха! Сначала «Жемчужину» снесло на британский шлюп. Тот загорелся, вахтенные тушить не стали, как были, в исподнем, попрыгали в воду. Мы совсем чуть-чуть на вёслах отошли и отличнейше всё видели. Потом, видимо, якорный канат перегорел, и шлюп вместе с китобойцем стало сносить на стоявший в кабельтове к берегу «Чемпион». Там уже поднялась тревога – люди забегали по палубе, шум, крики… А только проку всё одно не вышло: вместо того, чтобы спустить шлюпки и попытаться оттащить горящие суда прочь, они тоже обрубили якорные канаты и зачем-то принялись палить из ружей во все стороны. Ветром фрегат снесло на стоящий рядом пароход – они сцепились реями, а с на-ветра на них медленно наползали горящие суда. Ну, мы досматривать этот цирк не стали, скомандовали «навались» – и прочь из гавани. А полыхало там знатно!
– И до сих пор горит. – заметил Серёжа, указывая на мыс, за которым колыхалось тускло-оранжевое зарево. – Да, не ожидали господа альбионцы нашей диверсии.
Эх, не сообразили мы! – посетовал мичман Панюшкин. – Можно было бы этот «Чемпион» и вовсе захватить. А что? Подошли бы в темноте на шлюпках, да и взяли бы на абордаж. Пока у них там вахта очнётся – фрегат уже…
Конец фразы заглушил залп. На этот раз в цель попала только одна бомба – но она развалила каменную кладку до цокольного этажа.
– Вот и славно, Сергей Ильич… – прокомментировал попадание старший офицер. – Ещё бы разочек так, и можно будет задробить стрельбу.
Он отнял от глаз большой медный бинокль, опустил на ограждение мостика.
– А вам, молодой человек, я вот что скажу. – он обернулся к Панюшкину. – Ежели случалось вам бывать в Одессе, то, может, слышали, как говорят тамошние жиды: «Хорошо всё делать, как моя жена потом». Откуда мы, скажите на милость, могли знать, что вахтенные на «Чемпионе» несут службу через пень-колоду?
– Но ведь порт на краю света… скука… неизбежное разложение… – пытался возражать мичман, но собеседник его не слушал.
– Сие, юноша, зависит от командира корабля и его офицеров. Когда к службе относятся спустя рукава – так и на Спитхедском рейде стволы ржавчиной зарастут. А если дело своё знает, добросовестен, служит честно, то и в такой дыре команда будет глядеть орлами. И потом – ну, предположим, захватили бы мы «Чемпион». А дальше? Ни пары быстро поднять, ни орудия привести в готовность абордажная партия не сможет – судно чужое, незнакомое, да ещё и неизвестно в каком состоянии механизмы. А англичане вскорости опомнятся, подгребут с берега на лодках, отбивать фрегат. Что ж прикажете – взрываться вместе с ними на воздух?
