– Спас?
– Кто ж их знает? Нам не доложились. Но, если спас – в первом же порту пойду в храм и поставлю за его здоровье самую большую свечку.
– Тебе-то что за печаль? – барон удивлённо поднял брови… – Ну, потопли бы королевские внучки, вот, в самом деле, несчастье…
– Экий ты, братец, кровожадный! – ухмыльнулся Серёжа. – Хотя в чём-то ты прав, до Георга мне действительно дела нет. А вот его кузен – он, если помнишь, сын другого Альфреда, герцога Эдинбургского. Кстати, наш балтийский фрегат в честь него назван.
– Ну и что?
Барон явно не поспевал за мыслью однокашника.
– А то, голова ты садовая, что Альфред – супруг Великой Княжны Марии Александровны, в замужестве герцогини Эдинбургской, Саксен-Кобург-Готской и прочая и прочая и прочая. Она же – сестра Государя Императора. Согласись, не хотелось бы иметь на своей совести гибель его племянника.
– Плохо скажется на карьере? – Греве изобразил циничную ухмылку.
– Уж будь благонадёжен. Нет, разумеется, прямо никто не упрекнёт, а вот косые взгляды обеспечены на всю жизнь.
Скрипнула, отворяясь, дверь каюты. На пороге возник вестовой.
– Так что, вашбродия, дохтур велел передать: ежели вы, господин лейтенант, сейчас отсюда не уйдёте, он сам вас прочь пиночьями выбьет. Извиняйте, ежели не так сказал, это всё дохтур…
– Ничего братец, сейчас иду. – Серёжа торопливо поднялся, скрипнув стулом. – Ты, Карлуша, лежи, поправляйся, я попозже загляну.
Постой! – барон сделал попытку ухватить его за руку и снова охнул от боли. – Ты хоть скажи: куда мы теперь?
– Через океан, и дальше, во Владивосток. Скоро будешь дома. И вот ещё что…
Серёжа взял со стола толстенький томик и протянул барону.
– Полистай от нечего делать. Там есть и про морских партизан, вроде нас с тобой.
Барон с подозрением посмотрел на однокашника – в глазах у того прыгали весёлые чёртики.
– И главный герой тоже остался с культяпкой вместо руки?
– Нет. Он впадает в зачарованный сон и в нём ему видятся семь смертных грехов.
Греве рассеяно пролистнул несколько страниц.
– Зачарованный сон, говоришь? Мерзость какая… и ты решил подсунуть это несчастному калеке в качестве духоподъёмного чтения?
– Почему бы и нет? История-то со счастливым концом. Уленшпигель очнулся от летаргии, схватил под мышку свою Нелле и…
– …и с тех пор они жили долго и счастливо?
Серёжа покачал головой.
– История об этом умалчивает. Но ты, если хочешь, можешь додумать её со своей сахарной вдовушкой. Она ведь, кажется, родом из Фландрии?
Барон скривился, будто откусил лимон.
– Доложили уже?
– Слухами кают-компания полнится. Но ты не переживай, будет чем заняться в отставке. Не гусей же тебе, в самом деле, пасти в своём остзейском имении!
И поспешно закрыл за собой дверь, оставив багровеющего от возмущения приятеля в одиночестве.
XI. «Не валяй дурака, Америка…»
[13]Атлантический океан, у берегов Новой Шотландии.
…декабря 1878 г.
– Ну, что скажете, господа?
Старший офицер зашуршал газетой. Это была «Нью-Йорк Геральд», взятая утром со встречного парохода германского «Ллойда». Судно третьего дня вышло из Нью-Йорка, так что сведения, изложенные в газете, можно было считать свежими.
– «…нота, переданная послу Великобритании в Вашингтоне» – прочёл он. – Конгресс Североамериканских Штатов выражает крайнюю обеспокоенность событиями в канадской провинции Квебек. И предупреждает, что в случае кровопролития, Соединённые Штаты окажут народу Квебека любую помощь – оружием, снаряжением, добровольцами. В крупнейших городах, Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии, идёт запись франкоязычных волонтёров в народную милицию Квебека. В штате Луизиана сформирован трёхтысячный отряд из американцев французского происхождения. В ближайшее время они будут переброшены пароходами в Бостон и далее, к границе Квебека…»
– Похоже, мы шли в тихую гавань, а вместо этого рискуем угодить в самое пекло.
– Вы же, Геннадий Семёныч, там бывали? – спросил Повалишин. – В Североамериканских Штатах, я имею у виду?
Он налил себе чаю из большого серебряного самовара с гравированным изображением «Клеопатры» на пузатом боку. Подарок купеческого собрания Кронштадта к отплытию фрегата.
– Было дело… – ответил старший офицер. – Перед самой войной, на фрегате «Светлана». Но ведь и вы, если я не ошибаюсь, бывали – в шестьдесят третьем, с эскадрой Лесовского?
Повалишин кивнул.
– Да, славные были времена! Я тогда был вроде вас, вчерашний гардемарин…
Он ободряюще улыбнулся мичману, от чего тот зарделся в смущении.
– Я тогда год, как выпустился из Морского Училища. И, представьте, повезло, попал на корвет «Витязь», в американскую экспедицию адмирала Лестовского.
Он откинулся на спинку стула и заложил руки за голову, что редко позволял себе в кают-компании.
– Мы пришли в Новый Йорк в конце сентября шестьдесят третьего. Тогда в разгаре была Гражданская война, рейдеры южан «Алабама» и «Самтер» терроризировали прибрежное судоходство. А в канадском Эксмольте стояла британская эскадра, и все ждали, что англичане вот-вот открыто выступят на стороне конфедератов. Если бы не наше прибытие – может статься, так бы оно и вышло.
– А своего флота у северян не было вовсе?
Вопрос задал мичман-артиллерист – пухлощёкий юноша, всего полгода, как споровший с рукава нашивки гардемарина, смешался.
– Эх, молодёжь! И чему вас учат? – добродушно посетовал Повалишин. – Небось, спали на занятиях по истории?
– Нет, я…
– Иначе должны были бы помнить, что у аболиционистов во флоте были, по большей части, вооружённые пароходы и старые парусные фрегаты.
– Были ещё мониторы. – пришёл на помощь юнцу старший офицер. – Самый первый, который так и назывался «Монитор», северяне опробовали ещё в шестьдесят первом, в бою с броненосцем южан «Виргинией». Тот, правда, имел другую конструкцию, казематную. Результат пришёлся обеим сторонам по душе, и они кинулись наперегонки строить броненосцы – новой, сугубо американской системы. Они и сейчас основа их броненосного флота.
– А о квебекских инсургентах, из-за которых теперь весь сыр-бор, слышать приходилось?
Вопрос задал не молокосос-мичман, а старший механик «Клеопатры» – человек немолодой, основательный, редко участвующий в кают-компанейских беседах.
