Побывав вместе с Нагулиным в нескольких серьезных переделках и послушав рассказы бойцов и командиров, воевавших с ним под Уманью, Лебедев сделал для себя однозначный вывод, что его способности лежат далеко за гранью человеческих возможностей. И все же полковник Нагулину верил. Он не раз видел, как тот рисковал жизнью, защищая страну и спасая своих товарищей, часто оказываясь при этом буквально у последней черты. Такое не подделать. Никакая фальшь здесь невозможна. Уж Лебедеву-то, побывавшему во множестве смертельно опасных рейдов, это было ясно, как день.
И вдруг всё перевернулось. Правда, рассказанная Нагулиным о себе, казалось одновременно страшной, опасной и безумно притягательной. Множественность обитаемых миров, десятки планет, заселенных людьми… Все это завораживало и поражало воображение, но тут же отрезвляющим холодным душем вспоминалась информация о том, что все эти цивилизации неизбежно погибали. Кто-то раньше, сгорая в пожарах невиданных по жестокости войн, а кто-то позже, как Шестая Республика лейтенанта Ирса. Когда Нагулин с помощью дрона показал им объемный фильм о том, как это происходило, лейтенант Плужников не выдержал и с жаром спросил:
– Но где же были их коммунисты? Как они могли допустить такое?
Нагулин тогда только печально улыбнулся и ответил, что коммунизм возник далеко не на всех планетах, где были обнаружены человеческие цивилизации. А даже там, где что-то подобное имело место, до середины условного двадцать первого века ни одно государство с этим строем не доживало.
Лейтенант Плужников не хотел верить, пытался спорить… Его поддержал майор Щеглов, да и сам Лебедев был поражен этой информацией едва ли не сильнее, чем всем предыдущим рассказом, но Летра показала им еще несколько эпизодов из жизни этих миров, и всем стало окончательно ясно, что те цивилизации, которые все же переступили рубеж двадцать первого века, были капиталистическими. Их политические системы могли быть разными, от псевдодемократических до открыто авторитарных режимов, но везде отношения между людьми строились на основе жестоких и эгоистичных законов потребительского общества, припудренных популистскими заявлениями о неусыпной заботе власти о гражданах и мишурой громогласно провозглашаемых «общечеловеческих» ценностей.
Именно в этот момент Лебедев понял, какая мировозренческая пропасть их разделяет. Нагулин не верил в победу коммунизма во всем мире. Прямо он этого не говорил, но из всего того, что показала им Летра этот вывод следовал сам собой. И еще лейтенант Ирс сражался и рисковал жизнью не только за СССР. Да, Советский Союз был для него важен, но стремился-то он к тому, чтобы выжило все человечество. Каким будет политический строй и идеология этого мира, его не особо интересовало. Если и не прямо сейчас, то в будущем его цели могли вступить в противоречие с интересами «отдельно взятой страны», в которой товарищ Сталин собирался построить социализм, а впоследствии и коммунизм, и о том, что произойдет тогда, полковнику думать совершенно не хотелось.
Лебедев горько усмехнулся про себя. Нагулин не соврал – никаких действий, направленных против СССР, он действительно не замышлял, да это было ясно и раньше. Вот только что теперь делать ему, полковнику Лебедеву? Передать информацию Судоплатову? На первый взгляд, это решение кажется единственно верным… Да, он дал слово молчать, и, нарушив его, он еще долго не сможет без отвращения смотреть на себя в зеркало, но интересы страны выше эмоций и переживаний отдельного человека. Вот только почему он до сих пор этого не сделал? Да, есть опасность, что Нагулин засечет такую попытку – все-таки оборудование у него очень серьезное и далеко не все его возможности известны. Это, конечно, аргумент, но способы передать сообщение могут быть очень разными, а он так и не сделал ни одной попытки сообщить полученные сведения непосредственному начальнику. Так все-таки почему? Лебедев не мог однозначно ответить себе на этот вопрос. Не было у него рациональных объяснений такому поступку. Он просто верил Нагулину. Полковник имел все основания считать, что неплохо разбирается в людях, и весь его жизненный опыт подсказывал, что Нагулину можно доверять, что в нем нет той гнили и лжи, которую Лебедев всегда очень тонко чувствовал в окружающих, даже если они очень старались их спрятать. Раньше в отношениях с Нагулиным он ощущал недосказанность и напряжение, а теперь это чувство исчезло.
Лебедев тряхнул головой, злясь на себя. Если нужно принять решение, то он его примет, причем прямо сейчас, и в дальнейшем уже не будет возвращаться к этому вопросу. Полковнику стало душно в закрытом помещении, и он вышел из блиндажа. Вокруг царила темная южная ночь, расцвеченная мириадами ярких огоньков далеких звезд. Они манили и притягивали взгляд. Лебедев с детства любил смотреть на ночное небо, но теперь полковник точно знал, что там, в бесконечной дали, тоже живут люди с такими же житейскими проблемами, мечтами и заботами, и всех их объединяет страшная невидимая угроза.
Царившая вокруг тишина, нарушаемая только природными звуками южного леса, заставила его на несколько минут забыть о войне. Он продолжал смотреть вверх, все глубже погружая взгляд в раскинувшуюся в небе широкую светящуюся реку Млечного Пути. Полковник поймал себя на мысли, что хочет когда-нибудь своими глазами увидеть эти миры. А еще он хочет, чтобы его дети жили в нормальном мире, а не сгинули в пламени взрывов гигантских бомб, не умерли от вырвавшейся из секретных лабораторий заразы и не погибли от рук сумасшедших фанатиков, решивших прямо сейчас отправить все человечество на свидание со своими богами. А коммунизм… Что ж, он будет строить его и дальше, и, возможно, под мудрым руководством товарища Сталина Советскому Союзу удастся сделать то, что не получилось у народов других планет. Вот только нарушать данное Нагулину слово он не станет, и даже проследит, чтобы ни у кого из подчиненных не возникло подобных мыслей. А дальше время само расставит все по своим местам.
Лебедев с сожалением оторвал взгляд от мерцающих звезд и вернулся в блиндаж. Нужно хоть немного поспать, ведь по оценкам Летры незваные гости из космоса могут появиться здесь уже завтра, так что денек обещает быть весьма насыщенным.
***
– Они в атмосфере, – доклад Летры застает меня за сборами в очередную «инспекционную» поездку на строящуюся позицию крылатых ракет.
– Как ты их засекла?
– К сожалению, практически на пределе возможностей сканеров. Не засекла бы вообще, но я тебе уже говорила, что у них установлены генераторы маскполя явно не последнего поколения. К тому же это все-таки десантная секция эсминца, а не разведчики-профессионалы, которые выжимают из оборудования все, на что оно способно. Эти парни никогда специально не готовились к диверсионным операциями на планетах, и бот у них числился скорее как транспортное средство, чем как боевая единица. Нет, в порядке его, безусловно, содержали, но без фанатизма, так что небольшие огрехи в маскировке все же остались.
– Где они сейчас?
– Сканеры спутников их уже потеряли. Бот входил в атмосферу над Тихим океаном примерно в семистах километрах от побережья Чили. Обнаружить его удалось только по слабым гравитационным возмущениям, не до конца погашенным генераторами маскполя. Точность у этого метода, мягко говоря, невысокая. Спутники вели объект около двадцати секунд, потом захват слетел. Вектор движения – северо-запад. Бот идет в твоем направлении, если, конечно, по каким-то причинам не изменил курс после потери контакта.
