Глава 25
Не пить Георгий уже не мог. Он признался себе в этом, и от этого признания ему стало легко и свободно. Он говорил себе, что пить будет потому, что… Дальше шли причины. Причин было много, самая простая – жалость к себе, неустроенному. Этот месяц он потихоньку покупал маленькие фляжки коньяка, сначала подороже, потом так, дешевого, оправдываясь, что коньяк – он и есть коньяк, коричневая жидкость сорока градусов крепости, и все. А эффект что от «Хеннесси», что от «Московского» один: сначала эйфория, наутро – головная боль. И еще ему казалось, что он не напивается, поэтому соседи ничего не замечают. Ему даже казалось порой, что не замечают они и его самого. Словно и не живет он в этой квартире.
А Поляков здесь жил. Занимал комнату с окном во двор, обставленную просто, но со всем необходимым. Был даже письменный стол, дубовый, с двумя тумбами и прикрученным к столешнице набором для чернил: в резной подставке – углубление для чернильницы и кольцо для перьевой ручки. Он ел и пил за этим столом, используя зеленую суконную обивку вместо скатерти, заляпав в первый же вечер ее майонезом. Было немного стыдно, но только до первой рюмки, а потом хмель уничтожал это чувство на корню.
Поиск работы он откладывал сначала на следующий день, потом на неделю, пока не понял, что деньги когда-то закончатся, одалживаться будет не у кого, и останется только одно: идти на поклон к школьному другу. А как раз этого он и хотел избежать. Стыдно перед Васькой ему не было, но не хотелось выслушивать нотации и видеть его довольно-снисходительную ухмылку. Однажды, купив газету, он все-таки позвонил в пару мест, на завод, где требовался кладовщик-мужчина, и в агентство, набиравшее охранников. Выяснилось, что он не знает «1С-склад», а в охрану нужны мужчины до сорока, и он решил, что никому не нужен в принципе.
Поляков ничего не знал про своих соседей, ни к кому не испытывал никаких чувств, ни зависти, ни симпатии, и очень не любил сталкиваться с ними на кухне. Поневоле приходилось обмениваться фразами, что-то отвечая на вежливые вопросы ни о чем. Однако, почти постоянно находясь дома, он не мог не заметить, что днем в квартире остаются только он и девушка Юля. Вот она затрагивала в нем какие-то душевные струны, он даже иногда переживал за ее одиночество: молодая ведь, все впереди.
Но сейчас и Юля стала уходить из дома рано утром. Видимо, устроилась на работу.
А вчера в его жизнь вернулась Катерина. Если бы не увидел ее, входившую в комнату соседки Алевтины, мог бы подумать, что «измененное состояние», как сейчас модно называть пребывание под парами алкоголя, дает ему шанс пережить все заново: так вдруг ухнуло вниз его сердце. Он ее не узнал, почувствовал скорее, не обрадовался, а испугался. Юркнул обратно в свою комнату, схватил со стола початую бутылку коньяка и… поставил обратно. Какая-то пока еще неясная мысль, что все, что с ним происходило в последнее время, не просто так, заставила его остановиться и задуматься. Потеря работы, смерть матери, пожар – его как будто все ниже опускали в яму. Опускали до тех пор, пока он не коснулся дна. И тут же кто-то протянул ему руку помощи. Конечно, в земном исполнении это был Качинский, подобравший его, растерянного и жалкого, на пожарище. А потом и «пристроивший» его к завещанию старушки. И что же делает он, Жора Поляков? Тупо посылает эту помощь на… Нужно было, наверное, чтобы это видение – Катя Сотникова (а может быть, эта женщина и не она совсем, а только воспоминание о ней?) вот так буднично, в тапках, прошла по коридору его неожиданного пристанища.
Поляков теперь думал только о ней. Вчера он не рискнул даже сунуться к соседке, чтобы спросить, Катя ли это была. Да и как сунешься – морда опухшая, глаза-щелки. Только сегодня к вечеру он, посмотрев в зеркало в ванной комнате, успокоился: побрившись, умывшись, причесавшись, Жора Поляков поднялся в собственных глазах. Прорепетировав речь перед все тем же зеркалом, он вернулся в свою комнату, переоделся в джинсы и футболку, пожалел, что нет у него туалетной воды для создания окончательного образа, и повернул ручку своей двери.
Звуки, которые он услышал, как только приоткрыл дверь, напугали его настолько, что он замер на пороге. И доносились они как раз со стороны комнаты Алевтины. Поляков увидел, как выбежал от себя Маринин, с минуту постоял в нерешительности у двери соседки, осторожно постучал. Он стучал все громче, настойчивей. А потом, так и не дождавшись ответа, вошел внутрь. Поляков, уже не сомневаясь, двинулся за ним.
Маринин стоял перед лежащим на полу телом на коленях. Георгий сделал шаг, другой и остановился у него за спиной. «Нужно включить свет, ничего же не видно», – первое, что подумал он. Вторая мысль, очень четкая, пришла вслед: «Скорая», срочно «Скорую помощь». Даже если окажется, что уже поздно.
Глава 26
Сработало. Зацепило. Позвонил сам, минуя Милку. Теперь главное – разложить ему все по полочкам, потому что затраты не такие уж и маленькие, как он было обмолвился при первой встрече. В том, что есть любители вот такого бытового кино, Раков не сомневался. Пошарил в Интернете по специальным сайтам. Конечно, хорошо бы с сексом, а не только с кухонными сварами. Но пока ничего такого нет. Хотя и Юлька молодая, да и Алевтину бы он сам! А самому-то как раз нельзя. Он будет в тени, насколько это возможно, не вызывая подозрений. Борис и сам пока толком не знал, что из этой идеи обломится ему лично. Голоду доверять можно с натяжкой, хитрый мужик, без принципов. Кинет запросто. А как подстраховаться? Впрочем, он всегда жил так: война план покажет.
На входе у Ракова спросили фамилию и попросили пройти детектор. Боится Голод! Или так, на общей волне борьбы с терроризмом бдительность проявляет? Раков решил подняться по лестнице, лифт чаще всего вызывал в нем протест: замкнутое пространство давило, особенно если приходилось ехать в лифте одному.
– Присаживайтесь, Раков. Я вас позвал для конкретного разговора, – Василий Голод показал на кресло возле небольшого столика у стены. «Переговорная, блин! Он что, все серьезные дела здесь, за этим куцым столиком, решает?» – подумал Раков, опускаясь в глубокое кресло и невольно бросая взгляд на второе. Но Голод в него не сел. Одним рывком он взял стул и, поставив спинкой прямо перед Борисом, оседлал его. Раков растерялся: на него смотрели сверху вниз, и он ничего не мог с этим сделать.
– Прежде всего, Раков, объясните мне внятно: для чего вам все это нужно?
– Все просто. Я хочу получить квартиру. В единоличное пользование. Соседи, – он усмехнулся, – мне не нужны.
– Это понятно. Ну и боролись бы честно.
– У меня мало шансов. Особенно без работы. Конечно, я могу попытаться пристроить свой последний сценарий куда-то в Москву, но это время. А у меня его нет.
– О каком сценарии идет речь?
– Это развлекательное шоу. Вам показать? – посмотрел он на Голода с надеждой.
– Не нужно. Я понял. Что вы, Раков, планируете получить с этого своего проекта? Кроме квартиры?
– Я уже говорил. Работу. Я должен показать, что я работаю и получаю зарплату. Если вы сочтете возможным выделить мне еще какие-то средства от продажи фильма…
