– Посмотрим, – отрезал Голод.
– Тогда все.
– А теперь подробно. Бизнес-план подготовили?
– Да, – Борис протянул пластиковую папку Голоду.
– Рассказывайте, рассказывайте, – поторопил тот его.
– Перечень нужной аппаратуры в приложении. Для того, чтобы я мог установить камеры в комнатах и на кухне, необходим ремонт этих помещений.
– Однако! И как вы себе это представляете?
– На втором этаже этого дома – коммуналка. Правда, сейчас в ней проживают всего две семьи. Точнее, живет фактически только одна старушка. Ее сын работает вахтами на Севере. Сейчас он как раз там, уехал буквально на днях. Вторая семья недавно переехала в новую квартиру, на двери подъезда вывешено объявление о сдаче принадлежащих им трех комнат. Вот эти комнаты и нужно снять. Так мы получаем идеальную аппаратную и пункт управления. И возможность организовать «потоп» с проливом на нижнюю квартиру. В качестве извинения мы делаем косметический ремонт и устанавливаем камеры.
– Довольно шатко. Ваши соседи, Раков, могут и не согласиться.
– Это я беру на себя. Сейчас квартира в порядке. Никому не захочется жить с пятнами на потолке.
– Хорошо, допустим. Как я понял, вы живете там уже месяц. Что изменилось у ваших соседей?
– В общем, все устроились. Кроме, пожалуй, Полякова, он спивается. Правда, думает, что никто ничего не замечает. Алевтина Бурова работает в школе воспитателем в продленке. В гости к ней ходит только одна подруга, Катерина. Заходила еще девушка модельной внешности, но не дочь. Майор Маринин – в охране, сутки через двое. Его внук сейчас в санатории, дед его иногда забирает к себе. Даже самая молодая, Юлька, куда-то уходит каждое утро.
– Куда?
– Пока не знаю. Возможно, работает. Как видите, конкуренты у меня серьезные.
Василию Голоду были, в общем-то, по барабану его, Бориса, конкуренты. Это Борис видел. Но несомненный интерес к проекту имелся. И Борису очень хотелось бы знать, чем или, скорее всего, кем вызван этот интерес. То, что он еще в прошлом разговоре запнулся на фамилии Полякова, давало повод думать, что их что-то связывает. Но что? Пьянь Поляков и Голод, одно только упоминание о котором в определенных кругах вызывает желание взвыть от зависти?
– Вам интересно, Раков, откуда мне знакомо имя Жоры Полякова? – раздался насмешливый голос.
Борис невольно покраснел.
– Не напрягайтесь так уж, – прозвучало снисходительно. – Мы с Жоркой учились в одном классе, и всего-то. Нет, пожалуй, даже дружили, – добавил Голод задумчиво.
«Ни хрена себе заявление! И какие у меня после этого шансы на получение квартиры? И кому в таком случае будет подыгрывать этот кукольник? Стоит ему чуть передернуть расстановку фигур, и я – в заднице!» – подумал Борис.
– Не бойтесь, Раков! – опять с насмешкой в голосе ответил Голод. – Жорка выбрал лимит моего доверия. Сколько можно тащить осла, если он упирается? И что можно получить с него в итоге? Расслабьтесь, Раков! Пока перевес на вашей стороне. Пока.
Борису стало не по себе. Все его мысли читались или просчитывались Голодом с ходу. «А ведь предупреждала меня Милка, будь с ним осторожен!» – вспомнил он разговор с подругой, состоявшийся на днях. Собственно, это был не разговор, а попытка Бориса предъявить ей свои претензии. И было за что! Милка и не отрицала, что ходит у Голода не только в помощниках, но и занимает теплое местечко в его постели. Не отрицала и того, что ей это не в напряг. «Он пусть и не любит меня, Боря, пусть! Пусть использует. Но и у меня не фонтан эмоций. Я хотела покоя и свободы, я все это получила. А цена? Кто сейчас говорит о цене, если нужно уйти из прошлого? Из прошлого, в котором и не было никого, кроме тебя! А мне это удалось. Я забыла тебя, Боря. Ты ушел. Наконец-то ушел из моих мыслей, снов и желаний. И я вижу: ты перед ним словно муравей перед слоном. И будь осторожен, Боря! Не обольщайся мнимой «дружбой» с ним. Он не дружит. Никогда и ни с кем. Одно твое неверное движение, и он пройдет по тебе, не заметив!»
Только сейчас, глядя в насмешливые глаза Голода, Борис ей поверил окончательно. Раздавит, растопчет, сожрет. И забудет за ненадобностью, что был такой – Борис Раков.
Глава 27
Она не знала, что ей делать дальше. Так ее напугало все то, что произошло. Можно было бы кому-то рассказать, но кому об этом расскажешь? Специалисту? Так госпитализирует сразу! И станет Алевтина Бурова пациенткой палаты номер такой-то. Очень даже на радость бывшему мужу.
…Первое, что она увидела, выныривая из глубины своего странного сна, – это лицо, закрытое ладонями. И тут же услышала голос.
– Виктор Васильевич, она жива! Посмотрите же наконец! Что вы сидите как истукан, давайте ее поднимем с пола! Ну же! – кричал рядом Алин сосед Поляков, нависая над стоявшим на коленях Марининым.
– Я сейчас, я сама, – засуетилась тут же Аля, поняв, что лежит на полу. Она резко села и схватилась за голову: боль пришла неожиданно, ударив по вискам изнутри, словно двумя молотками. Перед глазами все поплыло. Теплые, даже горячие руки, она чувствовала их тепло через тонкий шелк халата, подхватили ее, приподняли и понесли. Она кивком головы попросила посадить ее в кресло: валиться в кровать при двух мужчинах ей показалось стыдным. Маринин опустил ее в кресло и поднес к губам стакан с водой. Она сделала осторожный глоток. Потом отпила еще немного. Барабанная дробь в висках поутихла.
– Спасибо, – выдавила она, стараясь не смотреть на Маринина.
А он был бледен. Бледен лицом и нем, словно боялся сказать хоть слово. Зато за них обоих выговаривался Поляков.
– Вы так нас переполошили, Алевтина! Я услышал, как вы что-то громко говорили. Вас кто-то напугал? Тут кто-то был? Что случилось-то? Вам сейчас лучше? – выдавал он без остановки, сбрасывая тем самым нервное напряжение.
– Спасибо, Георгий, все хорошо. Это, наверное, был просто обморок.
– Давайте «Скорую»! Да! Сделают укольчик успокоительный, осмотрят, врачи-то! А вдруг что-то серьезное? – продолжал суетиться неугомонный Поляков.
– Нет, спасибо. Правда, уже нормально. Наверное, я много выпила кофе на ночь. Не стоило.
– Это уж точно. Давление подскочило, не иначе. Нельзя ж так! Тогда я пойду, – он вопросительно посмотрел на Маринина. Аля невольно посмотрела в ту же сторону. Маринин молча кивнул.
Он закрыл за Поляковым дверь на защелку. А потом подошел к ее креслу и опустился рядом на колени.
Она, поколебавшись чуть, просто еще не веря, дотронулась до его седой макушки дрожащими пальцами. Маринин шумно вздохнул и, обняв ее обеими руками, уткнулся лицом ей в грудь. Ей было немного больно, бывший майор не рассчитал силу, сжимая ее так крепко. Аля тихо вскрикнула. Он вроде как очнулся, слегка отодвинулся, заглядывая ей в глаза. Что уж он там прочел, в ее напряженном лице, страсть или только ожидание ее, но Аля вдруг поняла, что нет у него больше сил сдерживать себя. Отбрасывая тут же все сомнения, стыдливость и страх, Аля расстегнула верхнюю пуговицу его домашней рубашки. Седой клубок волос на груди, к которому прикоснулись ее пальцы, вызвал в ней такую дрожь, что она испуганно и резко убрала руки. Маринин поднял ее рывком, одновременно потянув за поясок халата, плавным движением, гладя ее уже обнажившееся плечо, затем грудь, откинул ненужный шелк в сторону и прижал к себе. Аля вдруг возмутилась такой несправедливостью, наткнувшись горячими руками на ткань его рубашки, а не на живую кожу, вытащила полу рубахи из-под ремня джинсов и положила обе ладони ему на грудь…
