И перестала смотреть – когда на фоне чёрных обуглившихся обломков показали аккуратные белые мешки с телами погибших. Нет никакой ошибки: не выжил никто.
Я перестала заходить в Интернет, на Фейсбук, по телевизору включала только детские передачи. Сокрыла нас с сыном, спрятала в нашем скорбном мирке и думала, видимо, что несколько недель спустя в новостях переключились уже на какое-нибудь землетрясение или политическую шумиху. Но я ошибалась.
Грудь поднимается – вверх-вниз, вверх-вниз. Дышу, знаю, что дышу, но всё равно будто не могу вдохнуть. Кружится голова. Духота, нет сил. Шарф слишком туго обмотался вокруг шеи. Эта жара в магазине, задыхаюсь. Под одеждой вся мокрая от пота. Стены наступают. Не могу дышать. Не могу думать.
Открываю глаза, и передо мной встаёт фотография обломков, мешков для трупов, читаю жирным заголовок: «Семья пилота-самоубийцы прокомментировала трагедию». Подзаголовок гласит: «Спустя полтора месяца после катастрофы родители Филипа Кёртиса ответили на вопросы журналистов».
Кто-то движется в дверях, и, оборачиваясь, я вскрикиваю. Человек в чёрной бейсболке – нашёл меня.
Не могу дышать.
– Тесс, это я, – слышу я голос Шелли, громкий, ясный. Отшатываюсь, снова натыкаюсь на конфеты, моргаю – передо мной стоит Шелли в чёрном зимнем пальто. – Всё хорошо, я тут, – успокаивающе говорит она, обнимает меня за плечи и уводит подальше от газет, от магазина. Мы останавливаемся, только дойдя до скамейки на улице. – Вот и хорошо, – баюкает Шелли, – Дыши. Всё хорошо. У тебя паническая атака. Всё хорошо. Просто дыши.
Паническая атака? А кажется, будто умираешь. Сердце так бьётся, будто сейчас разорвётся. Голова надута гелием, и, как ни силюсь, ни одного глотка воздуха не получается.
Только несколько минут спустя я чувствую моросящий дождь, успокаивающий холодом своих капель мою разгорячённую кожу. Мир снова обретает чёткость: в воздухе снова запах солоноватой воды, слышно, как по влажному асфальту едут машины, как кричат надо мной чайки. Жизнь идёт своим чередом, и я не умираю.
– Извини меня, – шепчу я, делая глубокий вдох.
– Не извиняйся. Такое потрясение – увидеть эти газеты.
– Я думала, о другом уже пишут, а не всё о том.
– На передовицах катастрофа не каждый день, но внимания до сих пор уделяют немало. Сочувствую. Непросто тебе на всё это смотреть.
– А ещё меня преследовали. – Сажусь прямо, оглядываюсь. Мимо спешат, спасаясь от дождя, прохожие. На улице тише, лавки закрываются, а того человека в тёмном балахоне и бейсбольной кепке и след простыл. – Может, позвонить в полицию?
– Тесс, а ты уверена, что преследовали? На сто процентов уверена?
– Да, – киваю я.
– Расскажешь, что случилось?
И я рассказываю. С того момента, как вошла в переулок, и до того, как она мне позвонила.
Шелли берёт меня за руку и только потом отвечает:
– А может так быть, что ты увидела человека у здания, испугалась, этот человек пошёл в твоём направлении, а ты решила, что он тебя преследует.
– Нет… вряд ли. Он точно за мной бежал, гнался.
– Он прямо бежал, ты точно видела? Окликал тебя?
Закрываю глаза, вспоминаю. Я слышала его шаги, чувствовала, что он всё ближе, но не оборачивалась, а значит, и не видела.
– Нет… но…
– Тесс, не подумай, я не то чтобы тебе не верю. Если ты мне сейчас скажешь: сто процентов за мной кто-то шёл, я сейчас же с тобой пойду в полицию и мы напишем заявление. – Она ещё сильнее сжимает мне руку. – Просто я хочу, чтобы ты подумала ещё раз и решила, насколько ты всё-таки уверена, что всё так и было. Может быть, сама поездка для тебя перебор, ты запаниковала и нафантазировала себе.
Думаю над её словами – во рту всё пересохло, трудно глотать. Мне казалось, всё точно так и было. Я испугалась, вот уж нет сомнений, но в предположении Шелли есть зерно здравого смысла, отрицать сложно.
– Не знаю… Всю дорогу из деревни за мной ехал автомобиль. Может, уже тогда начали следить?
Шелли ничего не отвечает. Да и так понятно: сама слышу нотку сомнения в своём голосе. Мало ли кто по этой дороге ездит.
– Может, не будем стоять под дождём, а пойдём поедим? – спрашивает Шелли. – Или домой хочешь? Могу тебя отвезти, а машину завтра заберёшь.
Киваю.
– Спасибо. Наверное, да, домой. Но я и сама могу доехать. Прости, что поломала нам планы.
– Ничего, Тесс. Я рада, что была рядом. В конце недели я поеду в гости к сестре в Хартфордшир. Но можем с тобой договориться на следующей неделе сюда вернуться. Я приеду к тебе, и мы поедем вместе. А до того далеко от дома не выбирайся, ладно? Если снова запаникуешь, но никого рядом не окажется, может быть куда страшнее.
Страшнее, чем сегодня?
Но Шелли права в одном: я к сегодняшней поездке оказалась не готова. Ездить по узким дорожкам было слишком. Как приятно было вырваться из деревни, из дома, а теперь мне только и хочется, что вернуться в мой горестный мирок, где надёжно и безопасно. Шелли и про этого человека, наверное, права, но в моей крови всё ещё пульсирует ужас. Ещё чуть-чуть, и он бы до меня добрался, этот человек, я уверена.
Идём с Шелли обратно к машине рука об руку. Обе вымокли до нитки. Под глазами тушь у Шелли размазалась, а обыкновенно блестящие волосы слиплись от влаги. Но выглядит она всё равно прекрасно.
– Спасибо, – шепчу я, когда мы прощаемся.
– Друзья для этого и нужны. – улыбается Шелли. – Я тебе попозже позвоню. Не забывай: никаких поездок. Подожди, я приеду, и поедем вместе, – говорит она и крепко меня обнимает.
Дома закрываю на ключ боковую дверь и снова чувствую себя в безопасности. Сажусь за кухонный стол и сижу так какое-то время, глядя в пустоту. По стеклу барабанит дождь.
Со мной действительно всё было так, как было? Этот мужчина правда натянул пониже кепку, надел тёмную одежду и преследовал меня?
Беру подаренный мне Шелли блокнот, переворачиваю на чистую страницу. Ручка в руках как не своя, сами руки дрожат, отчего буквы не выводятся. Почти.
В Маннингтри меня преследовал человек в чёрной бейсбольной кепке, – пишу я. – Игра воображения? Мне так не показалось!
Указываю дату и время, гляжу на запись.
Если бы я только понимала, что происходит. Если бы только ты, Марк, был сейчас со мной и помог мне разобраться.
Глава 25
Йен Кларк
Я правда понятия не имел, что такое там с Тесс творится. Я впервые сейчас от вас услышал, что ей, оказывается, кто-то там угрожал. Но я вам могу сразу сказать – у брата с финансами всегда были напряжённые отношения, ещё с детства. Если Тесс кто и преследовал, то начинать стоит с этого, думаю. Когда мы были подростками, я постоянно выручал Марка деньгами. Это я ему впервые выдал заём в 12 лет, а он мне так и не отдал. Я предложил взять на себя исполнение завещания, потому что, ну, кто-то же должен, а Тесс, видимо, просто была не в состоянии. Она, по-моему, и одеваться вспоминала не каждый день. Мне вообще всегда казалось, что глупо супругам указывать исполнителями завещания друг друга. Мы в нашей коллегии такого не поощряем. Удивительно, что мой партнёр в своё время им на этот факт не указал.
