Он качает головой, а взгляд смягчается немного, и я снова думаю, как же похожи его глаза на твои.
– Я хотел отвезти тебе чили. Поэтому и приехал в ту субботу. У меня только на выходных есть время готовить. Тебе твоя подруга не сказала? Я надеялся, мы с тобой обсудим заявление, я тебе скажу, что рад помочь, если нужно. Мне жаль, если ты подумала, что я на тебя давлю. Хочешь остаться исполнителем завещания – я только за. Просто хотелось тебе помочь.
– Спасибо, – мямлю я.
– Как давно ты познакомилась с Шелли?
В веко ударяет капля дождя, моргаю. Перемена темы застала меня врасплох.
– Ну… не очень давно, наверное. А что?
– Мне показалось, она тебя очень оберегает. Даже на порог меня не пустила.
Ну и молодец.
– Не все пекутся о твоих интересах, Тесс, – говорит следом Йен.
То ли его предупреждение настолько нелепо, то ли меня всё ещё пьянит прыгание по лужам, но я смеюсь.
– А то ты думал, я не знаю.
– Послушай, давай, может, садись в машину, я тебя отвезу домой. Льёт как из ведра. А дома выпьем кофе, нормально всё обсудим.
Он прав. Уже не моросит, по луже барабанят крупные капли дождя. Вода стекает с волос на лицо, пальто так промокло, что утратило всякую водонепроницаемость.
– Да, ты прав. Пора мне домой, – говорю я, делая шаг к воротам. Джейми на канатной дорожке, катается взад-вперёд – ненастье ему нипочём.
– Погоди, Тесс. – Йен тянется взять что-то на заднем сиденье, потом открывает пассажирскую дверь, а сам выходит из машины и встает рядом со мной, держа в руках большой белый зонтик как в игре в гольф. – Тесс, прошу тебя. Хватит уже так общаться.
– Почему хватит?
– Что значит «почему»?
– Ну ты же никогда не пытался нормально общаться ни со мной, ни с Джейми, ни даже с Марком. Ещё тогда, раньше, до катастрофы. Ты сейчас-то стараешься только потому, что хочешь, чтобы я с завещанием разобралась и нашла твои деньги.
– Тесс, ты не права совсем.
– Не права? Я тебе никогда не нравилась, признайся.
Во влажном воздухе повисает молчание, только и слышно, как барабанит о зонт дождь.
– Какая разница, нравилась ты мне, не нравилась, – глубоко вздыхает Йен. – Не всем же ладить.
– Ну да. – Сама не знаю, какого ответа я ждала, но вряд ли признания. – Но ты ведь даже узнать меня не пытался.
– Вы с Марком мне даже возможности такой не дали. Я о тебе впервые услышал, когда мне позвонила мама сообщить новость: Марк сделал какой-то девушке ребёнка. Когда я с тобой познакомился, ты только и говорила о том, что собираешься бросить работу и заботиться о семье. Ну и что я должен был подумать? Для тебя Марк был как билет в жизнь, лишённую забот.
– Лишённую забот? Это вот я сейчас, по-твоему, лишена забот?
– Нет, не лишена. И если уж на то пошло, наверное, моё первое впечатление было неверное. Вы с Марком друг друга, очевидно, любили.
– Но не всем же ладить, – заканчиваю я мысль за него.
Йен пожимает плечами, и я замечаю, что не свожу глаз с его – твоих.
– Мы очень разные с тобой, – говорит он.
– Ну и что ты тогда здесь забыл? Не нравлюсь я тебе, ну и что ты тогда дёргаешься?
Йен смотрит сквозь меня на детскую площадку, на Джейми, который встал на качели и стоя раскачивается, взад-вперёд, всё выше и выше.
– Ты – единственный член семьи, который у меня остался. Хочется помочь. Чтобы мы ладили. Марку бы тоже этого хотелось.
При упоминании твоего имени у меня на глаза наворачиваются слёзы.
– Мне нужно идти.
Я отхожу, отступаю назад, пока по голове меня не начинает бить дождь.
Йен остаётся стоять, будто вот-вот – и пойдёт за мной. Но потом отходит обратно к машине.
– Если передумаешь, позвони, – перекрикивает он дождь.
А я спешу скорее пройти через ворота, перехожу на бег, потому только, что хочу оказаться подальше от твоего брата, и потому, что мне вдруг очень нужно побыть рядом с Джейми.
Голова кругом от того, что Йен сказал: «Ты – единственный член семьи, который у меня остался. Хочется помочь».
Правда, что ли, хочется? Почему же мне так в это не верится?
Уж наверняка это у него не просто братский долг. И пока не узнаю, что тут ещё замешано, ни за что это заявление не подпишу.
Глава 29
Среда, 14 марта – до дня рождения Джейми 25 дней
Тесси, а помнишь, как мы на медовый месяц ездили в Шотландию? Как мы сидели в нашей маленькой гостинице по вечерам, Джейми спал без задних ног, а мы обнимались в кровати, стараясь, чтобы она не скрипела?
Не надо, нет, пожалуйста, не сегодня, Марк. Сегодня у меня нет на это сил.
Ох, Тесси. А я-то думал, тебе становится лучше.
И я думала. И Джейми. У него на лице сегодня была такая досада, когда он вошёл в нашу спальню, уже одетый в школу, а я ещё даже не вставала. Ужасное чувство, Марк. Ты бы видел, с каким видом он просто молча развернулся и вышел. Он, мой родной сын, меня презирает.
Он тебя любит, Тесси. И я.
С чего бы тебе меня любить? Что во мне достойно любви?
Меня будто тянет к земле весом сотен гирь. Мне с трудом даётся вдыхать, выдыхать, моргать, думать. Даже на слёзы сил не осталось.
Что с тобой, малыш?
Да ничего. Ничего со мной. Выходные закончились.
Снова понедельник. Восьмой по счёту без тебя. День за днём всё та же боль в груди, всё та же борьба. Без конца. Без надежды.
Но не сегодня. Сегодня нет сил бороться.
– Ты представь, что ты как пляж, – сказала мне сегодня утром Шелли, когда я ей позвонила, выпихнув себя из постели, чтобы отвести Джейми в школу, – а твоё горе – это море. В какой-то момент тебя накрывает приливом, и ничего больше не видно, ничего больше не чувствуешь. А в какие-то – море отступает, и это горе, страдание отступают тоже. Не пропадают совсем, просто находятся на некотором расстоянии.
Сравнение хорошее, но я ей позвонила за практической помощью, а не поговорить по душам.
– У меня сегодня пара клиентов днём, после могу заскочить. Где-то в полшестого. Давай чего-нибудь навынос возьму? Что захочешь.
– Отличная мысль. Спасибо тебе.
Остановились в конце концов на KFC. Любимый фастфуд Джейми.
– KFC, ваш заказ принят, – со смехом ответила мне Шелли и повесила трубку.
Пока Шелли ехала, заказ «на всю семью» уже остыл. Картошка была что-то среднее между отсыревшей и безвкусной, жареная курочка – склизкой от жира. Даже Джейми к своей любимой пище энтузиазма не проявил, за весь ужин только и сказал что пару слов, а потом сам пошёл спать и даже не капризничал.
