Едва пришедшая в себя после кровопускания Екатерина была поражена и растрогана искренними чувствами этого совершенно чужого ей молодого человека, повинуясь бог знает когда возникшей женской традиции, она положила руку на затылок склоненного перед ней следователя, удивляясь, что волосы у того жесткие, словно проволока. Парик Шешковский либо не надел в спешке, либо потерял по дороге.
Выяснилось, что Екатерине Алексеевне и Петру Федоровичу со свитой был выделен новенький, поставленный некоторое время назад двухэтажный деревянный домик, славно пахнувший свежеструганным деревом и непросохшей краской. На втором этаже размещалось три комнаты, одну взяла для себя цесаревна, другую ее супруг, третью заняла статс-дама Крузе, присматривающая за малым двором и шпионившая за Екатериной в пользу Шувалова.
На первом этаже разместились Чоглоковы, фрейлины и горничные. В подвале отвели место для рабочих, обслуживающих катальную горку.
После ужина все отправились спать, но около шести часов утра фундамент гостевого домика неожиданно дал трещину и начал разваливаться. На счастье, всех разбудил приехавший из Ораниенбаума к Чоглокову сержант гвардии Левашов, который, услышав подозрительный треск, обошел дом, ища причину непонятных звуков. И увидев, что из-под дома вываливаются большие каменные плиты, поднял тревогу.
Вместе с Чоглоковым они разбудили придворных. Великий князь соскочил с постели, взял свой шлафрок и убежал, не попытавшись спасти хотя бы собственную супругу. Екатерина Алексеевна, наскоро одевшись, разбудила принявшую вечером снотворное и оттого спящую, несмотря на всеобщую тревогу, Крузе. Меж тем пол накренился, стены пошли трещинами, все тряслось и падало. Со звоном летели из буфетов тарелки, из рам зеркала, мебель катилась по ставшему похожим на горку полу, а впереди уже образовалась дыра, в которую летела завернутая в желтоватую штору комнатная девушка. Должно быть, полотнище упало на нее, так что бедняжка не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.
Зацепившись за сбитую ковровую дорожку, Екатерина и Крузе дружно шлепнулись на пол и начали скатываться в сторону поджидавшей их бездны. На счастье, как раз в этот момент рядом оказался Левашов, который одним рывком поднял с пола цесаревну и, заставив ее вцепиться в косяк двери, метнулся к готовой провалиться в пропасть Крузе, дабы в последний момент выволочь и ее. Перепуганную до смерти статс-даму он передал на руки кому-то из подоспевших лакеев, после чего поднял Екатерину и, крепко прижимая ее к себе, понес через готовый провалиться в тартарары дом. Цесаревна глянула в окно: святые угодники! Горка за окном… Днесь еще была она вровень со вторым этажом – а сейчас словно бы подросла на аршин! Оказалось, что дом просел…
На месте лестницы зияла дыра, по бокам которой, подобно перьям гигантской птицы, торчали куски сломанной и перекореженной лестницы. На счастье, в этот момент на помощь к Левашову уже спешили несколько смельчаков, которые забрались по уцелевшим ступеням развалин и теперь ждали, что он передаст им свою драгоценную ношу. Делать нечего, и бесстрашный сержант, как это только можно было сделать бережно, передал цесаревну тому из придворных, кто оказался ближе к нему, на секунды девушка зависла над бездной, и тут же ее приняли чьи-то сильные руки, дабы передать следующим. Таким образом, Фредерика была спасена.
Почти все, кто находился в доме, так или иначе пострадали, но если Екатерина, Крузе, Самохина и Грузинская отделались синяками и ссадинами, то подруга цесаревны княжна Даша Гагарина находилась при смерти, так как на ее кровать обрушилась печь, причем несколько кирпичей проломили бедняжке голову. Тяжело была ранена и горничная, спавшая рядом с ней. Кроме этого, из-под завала достали тела трех лакеев, спавших на первом этаже. А в подвале погибли сразу шестнадцать работников, служивших при катальной горе. Осевшее строение просто задавило их всех во сне.
Прежде чем начать расследование, Шешковский приказал никого не впускать и никого не выпускать из Гостилиц, после чего повелел арестовать управляющего и фрейлину Самохину. Управляющий все равно должен был отвечать за все происходящее на вверенной ему территории, что же до Полины Самохиной, то тут случай особый. Когда от обычной простуды ни с того ни с сего помирает семнадцатилетняя фрейлина, которая прежде ничем серьезным не болела, но зато собиралась сделать доклад государыне, он еще мог списать произошедшее на случай. Но когда после откровенного разговора с ним пострадала Даша Гагарина, стало понятно, что ни о каких случайностях не может быть и речи. В обоих случаях речь шла о Полине Самохиной и ее странной тетушке. А ведь считалось, что ее родители угорели в доме, а единственная тетушка Анна Васильевна померла, оставленная без помощи в своем доме, когда он, Шешковский, валялся побитой собакой на постоялом дворе. На самом деле ему давно следовало обратить внимание на эту родственницу, и он тогда даже пытался переговорить с Евреиновым, но… А впрочем, теперь-то за камергером не придется посылать.
Неожиданно исполнительный Тимофей Евреинов оказался смирно сидящим подле дверей великой княгини.
– Прошу прощения, Степан Иванович, – начал он, слегка заикаясь, – мне сообщили, что я должен зайти в Тайную канцелярию, но я до сих пор просто не успел добраться до столицы, – он виновато улыбнулся. – Когда двор в разъездах, сами знаете. В общем, я тут подготавливал покои, а когда уже совсем собрался отправиться к вам, мне вдруг сообщают, что двор уже в пути. Вот, пришлось встречать, – он развел руками, – спрашивайте ради бога. У нас тут сами знаете, что творится, Елизавета Петровна от страху, что могла единым разом потерять и племянника, и Екатерину Алексеевну, нынче слегла. Я вторые сутки не сплю.
– Дарья Алексеевна Гагарина сообщила мне, что к Полине Самохиной приезжала ее тетушка, по нашим же сведениям, никакой родственницы, тем более тетушки, у Полины Тихоновны нет.
– Полагаю, вам виднее, – лицо камергера помрачнело, впрочем, он не утратил присутствия духа.
– Как вы можете объяснить сей факт?! – Степан говорил полушепотом, так что высокому худощавому Евреинову пришлось нагибаться к нему.
– Никак не объясню, – он почесал в затылке, смешно сдвинув на лоб коротенький паричок, – могу ли я знать всех родственников наших придворных? Мое дело каждого нового человека в специальную книгу записать, кто таков, когда и к кому приехал, когда уехал. Камергер Ее Величества записывает всех, кто является на прием к государыне или к ее свите, мы же со Шкуриным делаем то же самое для малого двора. А в том визите не было ничего из ряда вон, кроме разве что того, что в присутствие означенной особы покойная Анастасия Гагарина устроила небольшой ля скандаль. Я уже хотел вмешаться, но дама разъяснила мне, что Настя и Полина поссорились из-за каких-то девичьих глупостей, и попросила, чтобы лакей принес им кофе с пирожными. Я разрешил им разместиться в беседке подальше от дворца, и дама так мило поговорила с обеими девицами, что они присмирели и больше в тот день не ругались.
– Судя по всему, они больше уже никогда не ругались, – съязвил Шешковский.
– К сожалению, ночью Анастасии сделалось дурно, к ней вызвали лейб-медика, но…
