— Вот ты увольняешься, кто теперь будет за ним присматривать, — пытаюсь разрядить обстановку в ответ, но подруга на мою шутку реагирует странно:
— Лика, — зовёт она меня. — У вас Демидом же всё хорошо?
— Почему ты спрашиваешь? — задаю вопрос, не мешкая. Пытаюсь понять, что за интерес. — Что-то произошло?
— Нет, нет, ничего… нового, — спешно отвечает подруга. — Просто он в последнее время сам не свой.
А вот это я и сама замечаю. Но не обсуждать же с Чистяковой то, что Демид меня не посвящает в дела совершенно.
— Но ты бы мне сказала, если бы Малена чем-то поделилась?
Оксана мнётся и, вздыхая, произносит:
— Она так и крутится вокруг Демида, ты права. В день, когда я решила уйти… Она вообще прошла в его кабинет и даже слушать меня не стала. Сказала, что она своя.
Вот как. Тут же, словно ледяной водой окатывает:
— Подожди, Малена снова была в студии?
Оксана молча кивает, а я кусаю губы.
Нет, конечно, не верю, что Демид мог на неё повестись. Это даже не обсуждается. Не хочу верить и всячески сопротивляюсь вспыхивающим картинкам, это просто абсурд. Невозможно. Но если она пришла по поводу проекта, он вполне мог и не упомянуть роль моей бывшей соседки. И всё же, Демид мог хотя бы сказать, что видел её.
— Я одного не понимаю, — выдыхаю, унимая разбушевавшийся пульс. Намеренно не продолжаю тему, я не готова обсуждать мужа в таком ключе. Я поговорю с ним позже. Сама. Поэтому продолжаю мысль: — Вокруг полно экземпляров, за счёт которых Малена может самоутверждаться. Ты сама рассказывала, что она какого-то папика охмурила недавно. Состоятельного, как она и хотела. Тогда почему она так настойчиво цепляется к нам? Что ей надо?
Задаю вопрос вслух, но понимаю, что он риторический.
Оксана опускает взгляд, и я вспоминаю, что ей и самой сейчас хреново.
— Хорошая я подруга, — качаю головой. — Вываливаю на тебя, хотя приехала поддержать.
Оксана смотрит внимательно, она сегодня вообще какая-то странная:
— Ты хорошая, — акцент она делает на слове «ты», но я тогда слишком погружаюсь в свои размышления и не замечаю этого. А потом начинаю расспрашивать Чистякову о галерее, об Артуре, я эгоистично спасаюсь в проблемах Оксаны от ненужных дум, так проще отгонять тревожные мысли.
Это помогает. Выясняю, что инициатором разрыва была сама подруга, на мои поднятые брови, она отвечает, что ни о чём не жалеет. И вообще, это надо было сделать раньше — вот её вердикт.
Вечер мы проводим просто болтая, и в самый разгар приходит сообщение. Открываю мессенджер и тут же хмурюсь.
Чёрт, я совсем забываю про Глеба.
Год назад, так и не звоню его знакомому, хотя выясняется, что он есть тот самый владелец интересующего меня центра. Я тогда здорово себя накручиваю и в итоге решаю обойтись без этого предложения. Но Арсений Павлович звонит сам.
У нас завязывается разговор, в результате которого мы и документы договариваемся подписать, и сотрудничать на взаимовыгодных условиях. События развиваются так стремительно, что я упускаю момент, когда на небольших кофе-брейках всё чаще начинает появляться Астахов. Он говорит, что собирается открыть школу искусств и мои лекции ему очень помогают в организации процесса.
Я со временем отпускаю от себя навязчивые мысли — Глеб ведёт себя всё это время достойно. Да, я чувствую его симпатию, но дальше дружеского наше общение не заходит. Никогда. И намеков Астахов не делает. У меня даже появляется мысль, что он мог бы подойти Оксане, но у неё ведь Артур.
— Прости, мне пора, — говорю, убирая телефон.
— Демид? — спрашивает подруга, но я качаю головой.
Она теперь подозрительно прищуривается. Хмурится. Отмахиваюсь, что это по работе, предлагаю Оксане пока не горячиться и не уезжать, а на неделе сходить в клуб. Я надеюсь взять Демида с собой, и даже появляется мысль познакомить Оксану с Глебом. Он вроде бы не женат, она тоже, выходит, не обременена отношениями, так почему бы и нет?
Выхожу из квартиры со странным ощущением. Я довольна своим выводом, но внутри нарастает тревога — помню, каким взглядами смотрели друг на друга Глеб и Демид. И хорошая идея становится не такой уж славной.
У подъезда уже стоит серый внедорожник, с неба срывается дождь и Астахов предлагает сесть в машину, чтобы документы не намокли. Просьба абсолютно логична, но когда я занимаю место на пассажирском сидении, чувствую себя неуютно.
Глеб передаёт мне пакет документов, который нужен мне завтра, я его тут же просматриваю, а после кладёт сверху папки буклет. Беру его в руки, рассматриваю.
— Выставка, посвящённая реставрационному мастерству?
— На днях состоится, приходи. Там будут и мои работы. Никакой скуки, которую ты себе представляешь, думая о подобных мероприятиях, всё по-современному, хоть и с налётом старины, — Глеб мягко улыбается. — А после состоится вечеринка участников. Действие пройдёт в «Женаве», — называет он место, это заведение действительно славится громкими вечеринками. Видя моё замешательство, Глеб добавляет: — Будет весело.
По привычке хочу отказаться, но внезапно вспоминаю про Оксану, и что давно хотела выбраться куда-нибудь с Демидом. Поэтому возвращаюсь мыслями, как тогда снова кажется, к замечательной, идее.
Я внимательно рассматриваю Глеба, когда её озвучиваю, замечаю, что он немного поникает, но вслух говорит, что совершенно не против.
— Тебя подвезти? — спрашивает Астахов, но я не вижу в этом необходимости. И так неловко себя чувствую, что сижу у него в машине.
— Возьму такси, — отрезаю, чтобы не последовало уговоров, и смотрю так, что Глеб просто кивает.
Мне нравится, что он никогда не настаивает, не идёт напролом. Вот например Демид полная противоположность Глебу, он как раз безапелляционно озвучивает решения, и в муже меня эта черта как раз покоряет, невольно отмечаю, что дружить с Демидом я бы точно не смогла. А ещё ловлю себя на мысли, что намеренно стараюсь думать о муже в присутствии Глеба, видимо, срабатывает защитный механизм.
Именно в разгар этих мыслей приходит сообщение от Демида, он как будто чувствует, что я о нём думаю.
«Ты у Оксаны?»
«Да, скоро буду дома».
Пишу и спешно прощаюсь с Астаховым. Выхожу из машины, даже не понимаю, когда Глеб успевает обойти машину, он помогает мне выбраться, касается рукой моей ладони, еле уловимо задерживает её в своих руках и тут же отпускает.
— Спокойной ночи, Лика, увидимся, — говорит он, но я внезапно перевожу взгляд за его спину, и сердце падает в пятки.
