Я ложусь прямо в одежде и закрываю глаза, а прихожу в себя только утром. Рано утром. Серые сумерки, которые раньше служили сигналом, что пора спать, теперь меняют свойства. Который раз они выступают индикатором моего пробуждения.
Преодолевая тоску, всё же достаю зарядное, и вскоре иду в зону кухни, где варю кофе.
Сажусь на подоконник и закрываю глаза, чашка обжигает ладони, но я их не убираю. Напиток я делаю, как любил Демид — терпкий, с привкусом горечи, я не изменяю своим вкусам, просто хочу чувствовать то же, что и он. Пусть и таким жалким способом.
Один глоток, второй, отставляю чашку, вытираю слезы и обхватываю себя руками. Но вместо воспоминаний, как он меня целовал — тот самый взгляд у джипа. Отчаянный. Последний.
Включившийся на зарядке телефон мигом прерывает мысленный мазохизм. Пиликает входящее, ещё одно, мне наверняка звонили. Но когда подхожу к телефону, игнорирую список требующих моего ответа за эти дни. А захожу в мессенджер и нажимаю «плей» на голосовом.
Его два дня назад присылает мне Оксана.
То, что я слышу, настолько меня впечатляет, что я какое-то время вот так и сижу, с мобильным в руках и пялюсь в стену. Даже на повтор не нажимаю, голос Оксаны в голове дублируется звучным эхом.
Из хаоса мыслей, что сейчас приходит в голову, выбивается самая яркая.
Какая же ты всё-таки дрянь.
Глава 39
Я, впрочем, и раньше это знала. Но только сейчас приходит осознание, что она натворила.
Теперь не нахожу себе места. Нужно успокоиться, Лика. Я приказываю себе хотя бы отдышаться, но не получается. Ещё и телефон принимается названивать, он раздражает, и я на время отключаю звук.
Клиенты не унимаются, отвечаю в мессенджере односложными предложениями, новые лекции под большим вопросом — мне вообще не до них. Возникает мысль, что вот теперь меня в этом городе почти ничего не держит. Хочу ли я уехать? Пока что не нахожу внутри ответа, но скорее да, чем нет. Лишь то самое «почти» не завершено. И теперь я бегу в прихожую, туда, где оставила сумку.
Конверт так и лежит внутри. Кручу его в руках, вспоминая слова Юдина. И хоть я пошла на условия своеобразной сделки, но теперь не вижу в ней смысла. Намеком Мирослав обозначил, что знал мою маму, получается, ему есть что мне рассказать.
Но станет ли он это делать? Или снова продолжит вести свою игру? Манипуляции, ради прибыли. Устранение, ради молчания. Расчищать дорогу всеми возможными способами — вот его тактика. Зацепить за больное, чтобы достичь своей цели.
Запечатанный бумажный пакет жжет пальцы, всего пара движений отделяет меня от правды.
Я не хочу иметь дел с убийцей, но всё равно не тороплюсь открывать упаковку. И теперь дело не в Юдине вовсе, а в этом чёртовом конверте. Я провожу по нему рукой, грубая бумага прогибается под моими пальцами, издает характерный звук, переворачиваю конверт, рассматриваю со всех сторон, так привыкают к своим страхам, осторожно, постепенно, нужно сначала принять, чтобы победить. И у меня получается, дрожь немного проходит, и спустя какое-то время я уже уверенно разрываю плотную упаковку в клочья.
Изучая то, что лежит внутри, дыхание задерживаю. Сначала бумаги не дают мне большой информации, я лишь понимаю, что речь идёт о фирме отца Демида. Перечитываю, и наконец замираю, понимая, зачем они нужны Юдину. А на последней странице ладони холодеют так, что я начинаю трястись.
Внутрь бумаг на отца Демида вложен лист, исписанный размашистым почерком, к нему прикреплен документ, подписанный Юдиным. Но содержание уже давно остывших строчек вводит в оцепенение — внизу стоит подпись, дата и расшифровка имени. Она-то и поражает меня больше всего. Потому что если верить письму, написал его Виктор Новак.
Мой отец.
Я кусаю губы сопоставляя факты, хоть я не уверена в собственных выводах, мне кажется, я на верном пути. Вот только одного пока что не понимаю — мотивов.
Глеб говорил, что позвонит, но теперь я решаю не дожидаться его звонка и, нетерпеливо стуча по экрану, выбираю из списка номер и набираю его сама. Он поднимает сразу, как будто гипнотизирует телефон, держа его в руках. Как будто ждёт звонка. И моих вопросов.
— Что-то случилось? — с тревогой в голосе спрашивает он, опуская приветствие.
Случилось. И давно.
— Соскучилась, — ухмыляюсь в трубку.
Молчание.
— Ты открыла конверт? — догадывается Глеб, голос звучит устало. Даже не отвечаю, просто киваю, молча, и, конечно, Астахов меня слышать не может, но я как будто только сейчас осознаю, что прочитала. И что держу в руках клочок бумаги, к которому когда-то прикасался мой отец. Слёзы обжигают, но преодолевая себя, всё же произношу:
— Так ли ты хочешь оберегать меня от глупостей? — усмехаюсь нервно в трубку. — Или можешь прямо сейчас убраться из города. Ещё не поздно.
Снова молчит. А потом я слышу его голос:
— Ты сейчас на эмоциях, Лика.
— Верно. И ты не представляешь, сколько всего мне хочется тебе сказать.
— Я заеду, — говорит просто Глеб. — Заеду и мы поговорим.
Нет, у меня свои условия, Глеб.
— Набережная. Лестница, ведущая в Сафроновский. В бывший Сафроновский. Через полчаса.
Просто отключаюсь, точно зная, что он приедет. Он не всё мне рассказывает в мой приход, далеко не всё. Лишь то, что ему по тем или иным причинам выгодно или нет смысла скрывать. А вот теперь ему придётся признаться в содеянном. От начала и до конца.
Конверт — не единственное, что меня волнует.
Спасибо Оксане, которая по каким-то причинам решает всё мне рассказать. Только она опаздывает.
Снова закусываю губу. Ладно эта идиотка, которая никогда и не поднималась в моих глазах выше своего нижнего уровня, но, чёрт бы тебя побрал, Астахов! Что я тебе сделала?
* * *
Пока я спускаюсь, тёплый ветер постоянно закидывает на лицо волосы. Деревья шелестят листвой в это тихое утро как-то особенно тревожно. Замечаю у перил силуэт, Глеб приходит даже раньше назначенного времени. Он сейчас опирается на парапет и что-то разглядывает у подножья лестницы. Его спина напряжена, Астахов практически не двигается, видимо, сосредоточен.
Невольно перевожу взгляд в сторону — высота немалая, зато красивый вид открывается. Сверху над нами — сгоревший район, снизу — небольшая набережная у реки, сейчас она подсвечивается розовым сиянием — рассвет сегодня не скупится на буйство красок, но любоваться на него не входит в мои планы сегодня. Снова оглядываюсь: наверняка планирующаяся застройка принесёт большую прибыль. Очень удачное расположение. И только в раннее утро, такое как сейчас, народа здесь нет.
Я осторожно делаю шаги, подходя ближе, практически бесшумно, но Астахов всё равно резко оборачивается.
