— Это ты, — выдыхает, но напряжение явно не спадает. Он держит руки в карманах брюк, и подходит, отдаляясь от перил. Мысленно усмехаюсь, как будто боится, и да, желание расквитаться с ним велико, но только не таким способом.
— Я, — отвечаю серьёзно. — Я, Глеб. И мне очень хочется знать, зачем ты так со мной?
Взгляд не отвожу, Астахов ведь ещё не знает, что я в курсе не только истории с моим отцом. Но предоставлю ему шанс рассказать всё самому. Хватит ли смелости? Насколько сильно я в нём ошибаюсь? И Глеб, не дожидаясь моих вопросов, начинает говорить, словно чувствует, чего жду от него:
— Прежде, чем я начну свой рассказ, хочу кое-что ещё сказать. Знаю, что шанса больше не будет, и даже если ты не поверишь, знай… — делает паузу он. Нас вдруг обдает порыв ветра, и именно в этот момент из-за деревьев позади показывается солнце, Глеб щурится от яркого света, его зрачки сужаются ещё больше, отчего глаза теперь кажутся светлее, он делает ещё шаг ко мне, как будто отодвигая время правды. И глубоко вздохнув, продолжает: — Я не врал. Мои чувства к тебе намного сильнее, чем ты себе представляешь, Лика. Как бы это ни звучало, но всему виной эта идиотская любовь, — растягивает губы в кривой улыбке. — И я бы рад тебя ненавидеть, как ты и обещала, но у меня не получается. Даже когда увидел, как вы в подъезд заходите после клуба. И просидев всю ночь под твоими окнами, и даже проследив за тем, как он уезжает. Я надеялся, что смогу возненавидеть тебя, но не вышло. Ни черта у меня не вышло.
— И ты решил его подставить в последний раз, так? — глаза начинает щипать, но мне вообще плевать, к чему надевать маску, пусть видит, что он натворил.
— Нет, не так. Я должен рассказать тебе всё с самого начала.
— С удовольствием послушаю, — не перестаю хмуриться.
Глеб переводит взгляд в сторону реки, потом смотрит наверх, отсюда виднеются разрушенные пожаром постройки. Слежу за его взглядом, терпеливо жду, и когда он возвращает внимание мне, тело сковывает оцепенение, потому что теперь в его глазах холод. Леденящий, окутывающий подбирающейся опасностью. И хоть на улице довольно тепло, возникает желание обхватить себя за плечи.
— Я ненавидел его задолго до знакомства с тобой, — начинает говорить Глеб. Я понимаю, что имя Демида звучать будет, но даже простое упоминание отзывается тяжестью в груди. Вряд ли я когда-нибудь смогу прийти в себя, и спокойно реагировать тоже не получится. Закрываю глаза: секунда, две, три, открываю. Слушать дальше я готова. Смириться с утратой — нет.
Давай, Глеб. Бей по самому больному.
И он продолжает, снова поймав мой взгляд:
— Он об этом даже понятия не имел. Хочешь всей правды? Да к чёрту, — качает головой Астахов, сдаётся.
Как будто он всё ещё решал, как увильнуть, как вырулить, оставшись в прежнем статусе, но сейчас приходится смириться. Мой взгляд он расценивает верно. И теперь принимается рассказывать, почти не прерываясь.
— Давным-давно, лет семь назад, я полюбил девушку, — усмехается он. — Долго за ней ухаживал и добился. Планы строил, предложение сделал. Но после вместе мы пробыли не много, так вышло, что девушка отдала предпочтение другому, нет, не влюбилась, просто он был состоятелен, а я — нет. У меня за спиной только зарождающийся бизнес, а у него влиятельный отец и связи. Догадываешься о ком я?
Глеб не дожидается ответа, он просто выговаривается.
— Ладно, сейчас всё сама поймёшь. Скорее в отместку, что тоже чего-то стою, я ввязываюсь в проект, тогда только начинал заниматься реставрацией, а тут билет в выгодные акции, к тому же, победителю полагался приз — поддержка бизнеса от крупных партнеров и участие в проекте с архитектором города. Можно было неплохо продвинуться, на кону деньги огромные. Я подал документы, ночами не спал, вынашивал идею, продумывая всё до мелочей. Уверен был, что проект у меня в кармане, представлял лицо девушки, когда она узнает, что победил я. Но так вышло, что одним из организаторов мероприятия оказался Бронский-старший. Негласным, но имеющим связи. Цирк устроили, Юдин присутствовал, ажиотаж создали вокруг проекта, зрелище, а победил сыночек Бронского: бизнесмена, строительный бизнес которого полностью контролирует администрация и имеет с этого неплохой процент. Интересно, почему же лавры достались Демиду? — ухмыляется Глеб, но я возражаю на его сарказм:
— Потому что он талантлив.
Мысленно отмечаю, что упоминаю его в настоящем, не могу в прошлом, ещё не желаю принимать действительность. Точно знаю, что мой бывший муж продвинулся не только благодаря связям. Я видела его проекты, я знаю, сколько сил он в них сложил. И пусть иногда занимался деятельностью не совсем законной с подачи отца, но в его дизайнерских качествах сомнений нет. Астахов на это лишь головой качает.
— С такой финансовой поддержкой и с такими связями удивителен был бы другой исход, вот только узнал я об этом, когда уже вложил всё, что у меня было. И ладно бы кто другой, но меня обошёл именно он. Как понимаешь, моя ненависть теперь только росла. Зато во время подготовки к проекту, я познакомился с интересным человеком, с которым мы начали активно заниматься восстановлением старинных вещей: мебель, самовары, я тебе рассказывал, — поясняет Глеб и я киваю, — оказалось, он родом из Сафроновского. Вот и затянул меня туда, сам к тому времени переехал, но знакомые остались, очень много вещиц мы получали именно оттуда. Примерно в это же время появились слухи, что район, который и так уже наполовину расселён, хотят стереть с лица земли, потому что терпение верхов на исходе, договориться с теми, кто остался, не выходит. Людей буквально выживают. Сначала предлагали за копейки землю выкупить, и кто-то благоразумно согласился, а тех, кто остались чем только не запугивали. Но эти идейные глупцы не давали добро. Как будто они не понимали, чем их война закончится. Фамилии, от которых поступали угрозы, звучали уже знакомые, я любопытства ради приходил не некоторые встречи жителей, вливался к ним. Я сначала просто наблюдал, слушал. Слухи, что есть некая управа на Юдина, были, но конкретики — нет. Никто ничего не знал.
Глеб замолкает, я чувствую, к чему мы подбираемся, замираю, и Астахов продолжает говорить:
— История, как говорится, ходила уже лет пятнадцать и приобретала разные формы, пока не затихла. Якобы ещё на заре своей карьеры Мирослав пытался отхапать землю, но тогда, ещё по неопытности, не всё предусмотрел. По рассказам, у него был помощник в администрации, с которым они рассорились, и в итоге разошлись, а этот парень успел провернуть сделку, он сам проживал в том районе, и вроде как подговорил жильцов, уж не знаю, сколько вложил средств, но выкупил некоторые земли в самом центре, опередил. Юдин же не всё проверив, подписал важный документ, присвоив земли, которые, как считал, принадлежат тем, кто без вопросов был согласен их продать, кого запугивал. Он и не собирался церемонится, поэтому просто оформил бумаги, решил вопрос во всех структурах, заверив, что проблем не будет, он всё уладил. И в итоге очень удивился, что право собственности не у них, выяснил он это на последнем этапе, в то время порядка в таких вещах не было. Полномочиями он уже тогда обладал немалыми, бардак в структурах в то былое время позволял подмахнуть документы, вот только мешало одно «но» — бывший товарищ, в настоящем враг, который теперь являлся реальным владельцем земель. Юдин торопился, отчёт он уже тем, кто выше, предоставил. Получается, таким образом, подставил старших товарищей. Если бы строительству дали ход, или за решётку бы Мирослав угодил, или его бы отправили на тот свет свои же, потому что бабки немалые крутились в обороте. И надо же, вышла странная история, — Глеб в этом месте сосредоточенно сдвигает брови, — тот, кто земли выкупил, погибает в автокатастрофе, документы в итоге пропадают, в кадастре всё подчищается, свидетелей нет, остались только разговоры, которые вскоре тоже утихают. Так это или нет, подтверждений нет, историю я и сам узнал на одной из встреч самых избранных, Юдина боялись, болтали осторожно. Потому что как ни крути, а в итоге земля принадлежит ему, а сам он вроде как чист. Но на какое-то время он приостановил выкуп земли, то ли боялся, что документы всплывут, да и связей ещё не было таких. То ли, также по слухам, появилась информация о запрете на строительство. Уж не знаю, как он отмазался от верхов, но тишина стояла некоторое время подозрительная. Шло время, Юдин постепенно возвращался к этому проекту. Даже наглел. Да, новый проект в этот раз гораздо большие деньги принес бы, чем тот, пятнадцатилетней давности. Гораздо большие. Поэтому препятствия практически обесценивались в его глазах.
