— От полсотни до ста пятидесяти. За редкие романы, Уоллеса или Латимора, Спиллейна — по полтораста, брошюрки Пинкертона, Ника Картера, Гастона Леру — по сто, есть и по пятидесяти…
Анатолий взял первую попавшуюся книгу и сунул ее белобрысому Эде, который записывал в тетрадку и принимал залоговые деньги. Он взглянул на заголовок, сказал, что книга «мировецкая», — значит, залог сто пятьдесят плюс десятка за трехдневное чтение.
— Что-то не видел тебя здесь…
— Он со мной, — пояснил Ушков.
— Твоя карточка мне знакома, — процедил Марат, глядя в лицо Анатолию.
— Иван Игнатьич Русинский, — назвался Русаков. Это имя блондинчик и записал в ученическую тетрадь, и принял деньги.
Марат громко объявил, что завтра закончится чтение романа «Счастливчик Питер-супермен», а послезавтра начнут второй раз читать гангстерский роман «Роковая тайна желтого круга».
— Ну как, мальчики, разыграем право пяти на следующее бесплатное посещение читалки?
Выигрывал тот, кто сообщал о наиболее сногсшибательных, сенсационных происшествиях.
Мальчики стали рассказывать.
Марат оборвал и высмеял мальчишку, рассказавшего, как поймали грабителей в ювелирном магазине. «Блеф!» Высмеял и второго, сообщившего о героизме милиционера. Зато похвалил парнишку, рассказавшего о громадном пожаре на нефтебазе.
— Ты кандидат на бесплатное посещение. Всегда добывай такие происшествия. Это еще не «сенсейшен», но близко к этому. Мне нужны материалы, я ведь сам пишу мировецкий романчик. Пальчики оближете…
— На заводе, где мой дядя работает, грабители захватили двести тысяч, — не вытерпел один, — а их все равно поймали.
— Вот и врешь, — сказал Марат.
— Вот и не вру! Бандиты убили кассира и его охранника, когда те ехали из банка, а потом удрали на машине в горы. А за ними послали два вертолета и поймали.
— Двести тысяч, вертолеты… Плохо врешь! — Марат обидно засмеялся, засмеялись и остальные.
— Честное пионерское! —Мальчик чуть не плакал.
— Нужно тут твое честное пионерское… «Помчались в горы», а у нас здесь и гор никаких нет. Ну как же ты не врешь? Держу пари на десятку.
— А я не вру! Это было на Урале.
Анатолий вспомнил, что Юра, когда услышал о «чертовой читалке», просил раздобыть какую-либо книжку на английском, «для практики, ну и для интереса». Поэтому Анатолий спросил Марата, нельзя ли потом получить книгу, которую сейчас читают.
— А ты разве читаешь по-английски? Это американская новинка. Таких романчиков днем с огнем не сыщешь. Может, она одна на всю Москву!
— Я бы нашел романчики и на английском, — заметил Анатолий, вспомнив, что видел у дяди несколько иностранных книжек.
— Иди ты!—Марат по-клоунски скорчил рожу, нелепо изогнулся, отставив ногу и локти, и на мгновение застыл в странной позе, как бы отстраняя и одновременно призывая собеседника. У Марата был набор заученных гримас и поз, показывающих презрение к собеседнику.
Анатолий, взглянув на часы, направился к выходу.
Марат догнал его, схватил за руку:
— Верно, можешь найти?
— Могу.
— Где?
— У штурмана дальнего плавания. Целая библиотека.
— Тащи все! Устроим великий бизнес.
— Попробую. А как твои позывные?
Марат начал было:
— Миусы один одиннадцать…— Но вдруг осекся, скорчил угрожающую рожу, изогнулся, погрозил пальцем. — Сыпь сюда! А если меня не застанешь, то ищи возле магазина подписных изданий на Кузнецком, тротуар напротив.
2
— Вот никогда бы не догадался зарабатывать на чтении вслух или на прокате книг, — заметил Анатолий, когда они с Ушковым направлялись по домам.
— Ловкачи! — отозвался Леня. — Как-то они подбили меня устроить филиал «чертовой читалки» дома. Семьдесят пять процентов им, а двадцать пять — мне. Я попробовал оставлять себе половину, так они меня сразу поймали. Оказывается, у них среди ребят был свой наблюдатель.
— Я и не знал, что иду с чтецом-декламатором, да еще директором филиала! Тебе бы на «Паккарде» ездить.
— Мне за это «денежное дело» всыпали. Милые родители узнали да и стали наведываться ко мне за своими крошками. «Ты развращаешь наших детей, говорили, отвлекаешь их от занятий в школе!» А я здесь при чем? Ребят медом не корми — только дай книжку позабористее. Сам понимаю, что чепуха, вроде семечки лузгаешь, чтобы время скорее прошло. А есть интересные, не оторвешься! Стреляют, ловят, удирают…
— «Интересные»! — с сарказмом повторил Анатолий. — Кто-нибудь наслушается да взломает соседский шкаф вместо сейфа… Или пальнет из отцовского ружья. Ну и заработает срок. Будет очень интересно!
— Ты не сердись на меня за первый наш разговор, — неожиданно сказал Ушков. — Если в чем-то серьезном тебе надо будет помочь, я всегда готов. А так, размениваться по мелочам, неохота.
— Ладно уж, товарищ Незамарайручки.
Ушков пристально посмотрел на Анатолия и вдруг, набравшись решимости, заговорил:
— Вот ты все допытываешься, что я за чижик, во что я верю. И никак не можешь понять: то ли я по натуре та * кой, то ли обстоятельства такие? Все произошло из-за одной дивчины. Она была старше меня на три класса. Очень хотелось всегда смотреть на нее, быть около нее, гулять с ней, всякие услуги оказывать, дружить с ней. Не увижу день-другой — так тяжело! Ну, хоть помирай… Новый год подошел. Думал, вместе встречать будем, радовался. Еще задолго уговорились… И вдруг она заявляет мне, что в другое место пойдет, один студент пригласил. Там, мол, настоящая компания, а не какие-то мальчишки. Меня будто ударило! Сказал ей что-то резкое. А она удивленно так посмотрела на меня да как крикнет, чтобы подруги услышали: «Ты ведь еще котенок, а мне с котятами скучно. Буду я себе Новый год портить… Вот еще!» До сих пор слово в слово помню.
А на другой день на классной доске уже красовалось нарисованное мелом сердце, пронзенное стрелой, и надпись: «Леня плюс Ася», так ее звали. Она нарисована большая, а у ног ее котенок-замухрышка на задних лапках. Засмеяли меня. Я от стыда и отчаяния не знал, куда деваться. Убежал с уроков. И на второй и на третий день стыдно было являться в школу… Уйду, бывало, из дому, хожу по кинотеатрам с сеанса на сеанс. Денег не хватало. Стал спекулировать билетами, потом прислуживать этому Эдику в читалке. Ну, и пошло-покатилось, день за днем, день за днем… Чувствую — пропадаю, а вырваться из этого чертова круга сил нет. Мама уверяет, будто у меня слабая воля. Может быть… Нужен был толчок, чтобы крепко встряхнуло… Первым таким толчком был в милиции тот разговор с лейтенантом Хлопуновым. Скажи пожалуйста, милиционер, а настоящий парень! Не думал… А второй толчок — разговор с тобой, разговор о вечерней школе и работе. Совсем просто, а как-то самому на ум не пришло.
