Выслушав его, Нина подробно расспросила, по какой статье он был осужден и как освобожден, имеет ли право жить в Москве.
— Закончить десятый класс надо, в этом ты прав, — согласилась Нина. — Без свидетельства об окончании десятилетки устроиться сложно. Но работать на заводе и одновременно учиться будет трудно, а главное — не очень денежно. Я могу сразу устроить тебя в нашу артель шофером. Будешь получать оклад плюс тысячу в месяц, а потом и больше. В артели не казарменная дисциплина, у нас все по-домашнему, время для учебы тебе всегда дадут.
Анатолий подумал, что ослышался, и сказал:
— Таких ставок нет, Нина. Ты что-то путаешь.
— Я говорю не о ставке, а о заработке. Словом, если желаешь работать, я за тебя поручусь.
— Разве требуется поручительство?
— Ведь тебе должны доверять товары, материальные ценности.
— Значит, я должен торговать? Не по мне!
— Не торговать, а развозить. И еще будешь иногда возить нашего начальника Семсемыча. Постарайся понравиться ему.
— А какой марки автомашина?
— «Победа»!
— Вот это отлично! Знаешь, предложение твое, кажется, подходит. Спасибо, Нинок! А сколько километров ваша «Победа» прошла?
— Ну откуда я знаю? Машину купили в прошлом году! — Затем Нина снова стала рассказывать об условиях работы и несколько раз шутливо повторила: «Твое Дело маленькое — знай крути, Гаврила!»
Оживление «Гаврилы» понемногу улетучилось.
— За что же все-таки мне будут платить такие большие деньги? Может быть, придется много работать ремонтником? Ты что-то говорила о станках в гараже.
— Да нет же, изредка!—не без досады отозвалась Нина. — А сколько и кому Семсемыч платит из своего директорского фонда — его забота. Чем больше, тем тебе же лучше. Ну как, согласен?
Анатолий ответил не сразу. И жалко было отказываться, и что-то в этом предложении, в недомолвках Нины было странное… Наконец он проговорил:
— Пожалуй, я согласен… Временно, конечно, пока учусь в школе. Если, как ты говоришь, в поездках будет не весь день да вечера свободные — значит, времени для учебы вполне хватит. К тому же и заработок сверхотличный, так что не буду иждивенцем матери. Так сказать, исполнение желаний. Считай, что согласен. Спасибо! Ты настоящий друг! Когда выходить на работу?
— Милый, уж больно ты горяч! Я ведь не директор, а лишь по его поручению уточняю, согласен ли ты, в принципе, работать у нас. Завтра же я доложу ему. Думаю, что он пригласит тебя для разговора. Но только в том случае, если ты понравишься Семсемычу, он зачислит тебя приказом.
Анатолий многозначительно свистнул.
— Не огорчайся. Я позвоню тебе в течение пятидневки. Да, о заработке твоем болтать не следует. Люди завистливы. Твоя официальная зарплата — это обычная ставка шофера. Столько же тебе начислят как слесарю. Остальное—премиальные. Когда придешь к нам в артель, делай вид, будто мы незнакомы. Не хмурься. Просто не хочу, чтобы лишние разговоры были. Не спорь. Так надо. Я ведь по старой дружбе стараюсь.
Анатолий сильно пожал Нине руку.
— Учись, медведь! — Она приложила руку к его губам.
— А теперь давай погуляем по Москве, — предложил Анатолий. — Бывало, в колонии взгрустнется вечерком, заберусь я в тихий уголок и мечтаю: будто мы с тобой, взявшись за руки, ходим в сумерках по московским улицам… В такие минуты я забывал твое обидное письмо.
— Неужели школьная влюбленность еще жива в тебе? — с удивлением спросила Нина. — Мне кажется, что ни столечко…— Она показала кончик ногтя. — Мне даже кажется, будто ты свысока поглядываешь на меня.
Они поднялись со скамьи. Анатолий молча взял ее под руку» молча они пошли вниз по бульвару. Наконец, глядя Нине в глаза, он начал:
— Насчет того, чтобы «свысока» и прочее, ты ошибаешься. Не так уж много у меня друзей, чтобы бросаться ими…
Он сказал, что никогда не забудет, как стоял у гибельной черты, и Нина, тогда подросток, не стыдясь, отважно и отчаянно билась, чтобы вырвать его из дурной компании. Что таить, в колонии он часто мечтал о встрече с ней, он уже говорил об этом. Так вот: он не любит громких слов, он не набивается в друзья, но если ей понадобится помощь настоящего друга, то пусть она рассчитывает на него…
Что-то от той, далекой Нины появилось в ее глазах, в выражении лица.
— Спасибо, Толик. Я верю тебе. Ты очень вырос, развился и к тому же умненький. Но мне пора домой. Я бы с удовольствием погуляла с тобой, но что-то голова разболелась, устала… Проводи меня к стоянке такси.
* * *
Анатолий вернулся на ту же скамейку и долго сидел в раздумье, удивляясь тому, как жизнь меняет людей. Многое ему было непонятно в теперешней Нине. И это странное подчеркивание: «Крути, Гаврила, твое дело маленькое». Думал он, думал, да так и не решил ничего. Конечно, надо соглашаться, пока место не уплыло.
Город сверкал и шумел. По верху здания «Известий» бежали огненные буквы электрической рекламы. По улице Горького, сверкая лаком, проносились машины.
Эх, поскорее бы сесть за баранку и вот так же газануть! Смешно получается: есть три предложения работы, но во всех трех случаях надо ждать.
Юра пообещал, уговаривал и… молчит. Можно бы самому позвонить, да неудобно набиваться. А Коля, обычно такой пунктуальный, тоже молчит. Вероятно, и на автозаводе ничего не вышло — не так-то просто устроить человека, побывавшего в колонии, и Коля боится огорчить… Да, лучше иметь Нинину синицу в руках, чем рассчитывать на Юриных и Колиных журавлей в небе.
Но если по совести, то до чего же тянет на автозавод. Любая работа там будет в охотку. И учеба по специальности! Пожалуй, надо отбросить стеснительность и немедленно поговорить с Колеи, поторопить его.
Глава XIII
ТВОРЦЫ ЛОШАДИНЫХ СИЛ
1
Утром, в шесть, Анатолий позвонил Коле, чтобы застать его до ухода на завод. Подошла Колина мать.
— Простите, что я так рано…
— Ничего… Коля болен, лежит уже пятый день, какая-то особенная ангина. Дозакалялся…
— А мне можно зайти?
— Заходите, если не боитесь заразиться.
Анатолий торопливо вышел на улицу и вдруг остановился, завороженный прелестью раннего утра. Машины еще стояли в гаражах, пешеходы еще не тронулись в путь. В распахнутых окнах неподвижно висели занавески. Не было слышно ни звуков радио, ни голосов прохожих, только воробьи, почти единственные в этот час хозяева улицы, чирикали громко и задорно. С карнизов глухо доносилось воркованье голубей.
Анатолий жадно вдыхал прохладный воздух, наполненный в этот час свежестью.
«Вот так всегда, — подумал Анатолий, — рано вставать не хочется, а выйдешь на заре из дома — сонный, свет не мил, а поглядишь вокруг и будто второй раз проснешься».
