Неожиданно обвив мою талию крепкими, сильными ножками, она одним движением перекатилась вместе со мной на вторую половину кровати, оказываясь сверху.
— Достал мучить! Моя очередь! — она коварно улыбнулась и оперлась ладонями на мою грудь. Прижав горячего Трима-младшего, Лайла наклонилась ниже, так, чтобы наши лица почти касались. Сдерживая выдох наслаждения, я потянулся к губам девушки. Игриво улыбнувшись, она чуть отдалила губы, мешая в них впиться, возбуждая аппетит и желание обладать строптивицей.
Скользнув руками ей на талию, я мягко провел по спинке и неожиданно для девушки притянул её к себе, с урчанием довольного кота впиваясь в мягкие губы.
Оторвавшись на секунду, она с придыханием шепнула:
— Ну всё, я сейчас сама тебя трахну, если ты не сделаешь этого!..
— А кто там сверху сидит и прижимает? — я тихо рассмеялся, улыбаясь во все тридцать два.
— Ах так! — игриво возмутившись, она мягко скользнула вниз, проезжая нежной, горячей кожей вдоль ствола напряженного орудия. Сжав зубы я с тихим стоном выдохнул. Всё-то она знает про меня, чертовка… Горячие губы сомкнулись вокруг головки.
Успокоились мы только спустя пару часов, вымотавшись физически и морально, выплеснув всё напряжение, весь страх друг за друга, все эмоции и переживания. Мы устали на столько, что девушка уснула прямо на мне, крепко обвив руками, а мне было слишком лень её перекладывать, поэтому я так и заснул…
Разбудил меня звонок на нейросеть от Тамики. Лайла спала рядом, обвив меня руками положив голову на плечо. Отписав арзетке, что со мной всё в порядке, я повернул голову и с неожиданной нежностью в груди прижал девушку к себе — совсем чуть, чтобы не разбудить. Мягко поцеловав её в корни волос, я счастливо улыбнулся. Счастье — оно в мелочах. Счастье с любимым человеком мимолетно, нужно наслаждаться каждым днем, каждой минутой нахождения рядом. Кто-то тратит время на работу, друзей… пролетают года и вот оказывается, что они много не сказали друг-другу, потратив время на других людей. О счастье с любимым человеком не нужно кричать или хвалиться — это счастье для двоих, в нем не нужны посторонние. Если оно переполняет, стоит выплеснуть его на партнера, а не на других. Кто знает, вдруг жизнь сочтет, что человек не ценит то, что имеет? Жалеть будет слишком поздно. Ценить нужно сейчас и прямо здесь. Не когда-нибудь потом, не в будущем и не в прошлом, а в текущую минуту обнять самого ценного человека на всём свете. Не нужно ждать беды, чтобы научиться ценить то, что имеешь — нужно понимать, что беда может случиться и с тобой и жалеть будет слишком поздно. Так зачем упускать момент?..
Я счастливо улыбнулся и прикрыл глаза.
— Опять переживаешь… — Лайла скользнула пальчиками по моей груди и мягко положила ладонь на мою щёку.
— И всё-то она знает… — я хмыкнул и открыл глаза, покосившись на девушку.
— Я прекрасно тебя чувствую, если ты забыл, — отозвалась она не открывая глаз. — И слышу мысли.
— Так непривычно вновь вслух говорить…
— Мы можем и дальше мысленно общаться, но тогда, боюсь, разучимся говорить.
На этот раз мы хмыкнули одновременно.
— Когда мы шли к эвакуации… — неожиданно начала Лайла, открыв глаза. — На меня словно навалилась незримая тяжесть. Я перестала что-либо видеть или слышать…
Я внимательно слушал её.
— Я повисла в полной темноте, а где-то на грани слышался такой… знаешь… такой высокий звук, словно свист. Он нарастал и перешел в высокое… пение что ли… — она нахмурилась, вспоминая события, а у меня появилась идея. Коснувшись её щеки, я мягко провел по нежной коже и положил подушечки указательного и среднего пальцев на висок. Словно отвечая на нежность, девушка потёрлась щекой о ладонь и прижала мою руку своей. Я прикрыл глаза, нащупывая близкий ко мне разум Лайлы. Словно отзываясь, светлое, ярко-золотое в моём воображении, сознание вытянулось ко мне, силясь соединиться. Я мягко коснулся сознания девушки, соединяясь с ним и проникая в чертоги разума… Картинка мигнула, показывая воспоминания.
Мы висели в полной темноте. Тел не было, но я ощущал и себя и Лайлу как единый, бесплотный тёплый сгусток. На грани слышимости медленно нарастал один высокий звук, проникая в разум и распространяясь по самым дальним закоулкам. Эхом отражаясь от стен, множась, он заполнял всё пространство разума, пока не вытеснил все посторонние мысли и сам не стал окружающим пространством… тьмы больше не было. С тихим шелестом за звуком пришло пение. Невероятно высокое, кристально чистое, оно было подобно лесному роднику в морозный зимний день. Ледяные касания разума, чуждого всему живому, обжигали промораживающим до самого сердца холодом. Подобно родниковой воде, хотелось вновь и вновь глотать столь чистую и свежую воду, застужая зубы. Этим звуком нельзя было напиться. Хотелось всецело раствориться в нем. Стать им. Жизнь и всё остальное не имеет значения — какой в них смысл, если можно остаться здесь и целую вечность предаваться наслаждению?..
Раскаленной до красна иглой, разум Лайлы пронзило воспоминание, растапливая лёд. Любовь, желание вернуться к Триму. Ощущение ненужности в этом мире никому, кроме единственного человека, который за её внешней броней жестокости углядел то светлое и нежное, что ещё было живо в её душе. Увидел и бережно укрыл, спрятал от ненастья, грозовых ветров жестокой жизни, давая слабым побегам необходимое тепло. Давая слабому огоньку укрытие от пронизывающего ветра. Зелень начала разрастаться. Слабый в тот момент огонечек того светлого, что ещё было живо в её душе, не успел окончательно погаснуть и разгорелся неожиданно ярким пламенем. Он набрал энергию, разливаясь по телу и душе девушки первозданной силой. Зеленые побеги быстро разрослись и превратились в крепкое дерево, которому любое дуновение уже не было столь страшно. И именно это стало той соломинкой, за которую, словно утопающий, она схватилась…
Борясь с накатывающими на разум ледяными волнами, она сжалась в плотный комок, в центре которого угнездилось горячее ядро, согревающее её и не позволяющее окончательно замерзнуть, став покорной марионеткой. А затем всё исчезло. Провисев в пустоте, она ощутила чувство свободного полёта — её непреодолимо тянуло куда-то. С каждым мигом скорость увеличивалась, пока окружающее пространство не смазалось в единый тоннель. На его конце забрезжил свет. А затем она открыла глаза.
Я прервал контакт и открыл глаза, взглянув в красивые, сейчас необычно большие глаза девушки.
— Только благодаря тебе я выжила там, — она тепло улыбнулась. — Это ведь был ОН?..
— Да… — мягко перехватив прохладную кисть девушки, я положил её ладонь на свою щёку и прикрыл глаза, вновь погружаясь в транс. На этот раз была моя очередь показывать произошедшие события.
Спустя некоторое время, девушка медленно убрала руку.
— Вот оно значит что…
— Для Тэнно они не столь страшны… но, честно сказать, если бы Цефодрис не сказал мне об этой особенности и не показал, как выглядят их марионетки… — я поморщился. Хоть Цефодрис и засранец, но он заслужил благодарность. Иногда бывает неприятно менять мнение о ком-либо.
