— За растениями, требующими особого ухода, следят синтетические организмы, представленные летающими и наземными дронами нескольких моделей.
— Тьфу ты… а то «синтетическими организмами»… — я чертыхнулся.
— Они являются син…
— Да-да-да, — перебил я разум станции. — Мы поняли. Лучше скажи, сколько у тебя подобных марионеток?
— В данный момент у меня в наличии двести пятьдесят шесть тысяч восемьсот девяносто три боевых единицы.
Я присвистнул.
— И где спрятано это количество народа?.. — Лайла покосилась на вход в сад.
— Они хранятся в стазис-камерах.
Я почесал затылок. У него целая армия, блин! Которую, между прочим, он может создавать в биорепликаторе, тут же отправляя готового бойца-клона в бой. Я бы сказал, что это негуманное отношение к живым существам, использование их как рабов, но… это двоякий вопрос.
С одной стороны, клоны являются живыми организмами, копирующими ДНК оригинала. То есть, скажем, если взять моё ДНК и воссоздать из него человека, то это будет моя клон-копия… внешне. Но это только оболочка. Воспитание, развитие и прочие факторы не позволят ему по-настоящему стать мной, если только он не рос со мной в одной семье под видом близнеца. И то, скорее всего, — как бывает и у близнецов — мы будем разными людьми, хоть и невероятно схожими. Тут на первый план выходит забота о живых организмах — клоны всё-таки живые, а убийство живого и разумного существа неприемлемо и негуманно.
К клонам можно было бы приписать и наших детей, так как в них ДНК мамы и папы, но тут есть небольшая разница. А именно сам процесс зачатия ребенка — хромосомы отца соединяются с хромосомами матери. Какие-то гены выходят на первый план, становясь доминирующими, какие-то отступают и могут проявиться только через несколько поколений, а то и вовсе бесследно исчезнуть когда-нибудь. В этом отличие детей от клонов — они принципиально другие люди, в которых гены отца и матери собраны, как какой-нибудь конструктор. Так, если отец, образно говоря, представляет собой домик из красного лего, а мать из желтого, то их ребенок будет домиком из красно-желтого лего — причем ещё неизвестно в каких пропорциях в нем будет красное и желтое. А если учитывать, что и отец, и мать были детьми и сами являются цветными домиками своих родителей, то их ребенок вообще смесь всего и вся.
Была тут и другая сторона — клонирование, как спасение жизней миллионов людей. Так, если внести в гены незначительные изменения, подарив ту же нечувствительность к боли и удалив воспроизводство лишних эмоций, мы получим живую машину с разумом человека, не испытывающую страха, сомнений и не чувствующую боли. Подобные люди, если добавить им кибернетические имплантаты, будут эдакими терминаторами. Гуманно ли отправлять их на убой и использовать вместо пушечного мяса? С точки зрения спасения сотен тысяч людей, у которых есть семьи, это является более чем гуманно.
Достаточно представить молодого человека, который отправился на войну. Десятки, сотни и даже тысячи таких людей. Они отправляются на фронт боевых действий, где две стороны убивают друг друга. Выживают единицы. Ещё меньшее количество остается в здравом уме и не становится инвалидами. А потом все эти ребята возвращаются, нередко калеками, домой и ни жить нормально не могут, ни социализироваться. Ещё жальче их семьи, которые отправили здорового крепкого дитятку, а вернулся калека — не важно в физическом или психическом смысле. И всего этого можно избежать, взяв ДНК этих самых ребят и создав клонов, солдат без прошлого и без семьи. Людей, созданных для войны.
А если добавить генной инженерии, убрать у них лишние эмоции, притупить нервную систему и ускорить их рост и развитие, то можно штамповать таких сотнями… в то время как матери не будут оставаться без сыновей, жены без мужей, а дети без отцов.
— А ты управляешь дронами напрямую? — поинтересовалась девушка.
Я помотал головой, отгоняя непрошенные мысли. Взгляд упал на девушку. Спустя миг до меня дошло, что она спросила. Мозг пронзила догадка.
— Це-е-еф… — протянул я, расплываясь в улыбке. Перед глазами маячили воспоминания побега из бункера для заключенных на Гурии. В частности, мне вспомнились особенности этого побега — я взломал всю сеть тюрьмы и уничтожил ИскИн через обыкновенного дрона. — Ты мог бы показать нам этих дронов-садовников, которые следят за некоторыми растениями?
В глазах Лайлы забрезжили искорки веселья — я рассказывал ей, как мне удалось так легко выбраться оттуда. Губы девушки тронула кровожадная улыбка. Мы поняли друг друга без слов — без всякого чтения мыслей.
Глава 28
Минут через десять прилетел небольшой прямоугольный дрон, типа «коробка». Этакий летающий системный блок в локоть шириной, полтора длиной и ладони две три высотой. Оборудованный гравидвижком, он парил метрах в двух от пола.
Традиционно выполненный в белых и золотых тонах, — опять рама из «золота», которое ни разу не золото — он, не смотря на «садовое» предназначение, был вооружен парой небольших бластерных пушек, стрелявших энергетическими зарядами.
— Я хотел бы осмотреть его поближе, — с предвкушением попросил я.
Дрон медленно приземлился мне в руки и отключил двигатель, навалившись всей тяжестью — килограммов пять, не меньше. Положив его на пол, я уселся на колени подле него.
«Что бы ни случилось, охраняй меня. Я не удивлюсь, если он пошлет отряд схватить меня, пока мы будем заняты…» — я взглянул Лайле в глаза. Девушка серьёзно кивнула.
Положив ладонь на крышку дрона, я прикрыл глаза и пробудил Силу, тут же направляя поток энергии к дрону. Со стороны было заметно, как мою кисть окутал черно-красный дым, начавший стремительно впитываться в металлический конструкт под рукой. Через пару ударов сердца я осознал себя внутри дрона. Не тратя времени на осваивание в новом теле, я нащупал связующую нить, тянущуюся куда-то за пределы робота, и скользнул вдоль нее.
Мгновения полёта окончились в черном пространстве и дальше, если судить «на ощупь», нить разветвлялась, превращаясь в полноценную паутину.
«Нет, так дело не пойдет!..» — раздраженно подумал я и одним мысленным усилием «открыл глаза». — «Другое дело!»
Мир вокруг преобразился. Осталось всё тоже темное пространство необъятной черноты, словно в космосе выключили все звезды, но почти тут же зажглась ярко-синяя паутина программного обеспечения, осветив пространство изнутри. И над этой паутиной завис разум башни Оро. Ярко-синий, в тон паутине, шар, словно каркас сотканный из тысяч нитей, напоминал глаз. Всю поверхность его каркаса покрывали небольшие прямоугольные синие плитки, как броня скрывавшие его структуру от взгляда.
Неожиданно «глаз» повернулся ко мне, демонстрируя небольшой, идеально ровный кружок, расположенный прямо в центре, словно зрачок.
«И вправду глаз…» — мысленно хмыкнул я.
— Тэнно? Что ты здесь делаешь? — обратился ко мне глаз-цефодрис электронным голосом, мелко вибрируя и подрагивая при каждом звуке.
